Музыкальный и художественный критик, историк искусства, этнограф и публицист В.В. Стасов родился 2 (14) января 1824 года в Петербурге в дворянской семье. Его отец - известный петербургский архитектор Василий Петрович Стасов (1769-1848) - имел сильное влияние на развитие стремлений и наклонностей сына. Но из этой семьи вышел не только выдающийся критик. Сестра В.В. Стасова Надежда Васильевна Стасова (1822-1895) - известная общественная деятельница, одна из основательниц высшего женского образования в России. Брат - известный адвокат Дмитрий Васильевич Стасов (1828-1918). Внучка В.П. Стасова Елена Дмитриевна Стасова (1873-1966) стала одним из видных деятелей Коммунистической партии. Семью Стасовых часто навещали известные архитекторы, художники, музыканты, деятели науки. Среди них можно отметить знаменитого и А.П. Брюллова.
В 1836 году двенадцатилетний Владимир был отдан отцом в только что созданное Училище правоведения. Тогда 13-14-летним подростком В.В. Стасов познакомился с произведениями В.Гюго, А.Дюма, В.Скотта, Шекспира, Гофмана, Жорж Санд, Шиллера, а также Белинского, Тургенева , Гоголя. Появление "Мертвых душ" летом 1842 года было для Стасова и его товарищей "событием необычайной важности". "В продолжение нескольких дней, - вспоминает Стасов, - мы читали и перечитывали это великое, неслыханно-оригинальное, несравненное, национальное и гениальное создание. Мы были все точно опьянелые от восторга и изумления". Еще в Училище Стасов увлекся музыкой и решил впервые попробовать свои силы на писательском поприще. В 1842 году он написал статью о Ф.Листе, приехавшем в Петербург, хотя и не напечатал ее нигде.
В 1843 году В.В. Стасов окончил Училище, начал службу помощником секретаря в Межевом департаменте Сената. С 1848 года он служил секретарем в Департаменте герольдии, а с 1850 года - помощником юрисконсульта в Департаменте юстиции. Свободно владел шестью языками. Но его не интересовала ни юриспруденция, ни служебная карьера. Отбыв свои служебные часы, он спешил в Эрмитаж или в Академию художеств.
Началом своей писательской биографии В.В. Стасов считал 1847 год, когда в "Отечественных записках" появились его первые статьи. В этом же году Стасов был приглашен издателем "Отечественных записок" Краевским в число сотрудников журнала по отделу иностранной литературы. Кроме работы в отделе Стасов получил право писать небольшие обозрения по вопросам живописи, скульптуры, архитектуры и музыки. За два года работы в "Отечественных записках" - 1847 и 1848 годы - он опубликовал около 20 статей. В 1848 году, однако, за связь с кружком петрашевцев, Стасов был отстранен от работы в журнале. Он был даже арестован и заключен в Петропавловскую крепость.
В 1851 году В.В. Стасов вышел в отставку и в качестве секретаря уральского промышленника и мецената А.Н. Демидова, очень богатого человека, поклонника искусств, уехал за границу. Поездкой за границу он стремился прежде всего пополнить свое художественное образование изучением сокровищ европейского искусства. Стасов побывал в Англии, Германии, Франции, Швейцарии, во многих городах Италии. Работал в крупнейших библиотеках и архивах. Был библиотекарем в имении Демидова в Сан-Донато близ Флоренции, часто посещал русских художников и архитекторов, проживавших в Италии - Александра Брюллова, Сергея Иванова, Воробьева и Айвазовского.
В мае 1854 года, в связи с Крымской войной, В.В. Стасов вернулся в Петербург, где сблизился с молодыми композиторами , М.П. Мусоргским, Н.А. Римским-Корсаковым, . При деятельном участии Стасова оформилось художественное объединение композиторов, ставшее известным под именем "Могучая кучка", придуманным Стасовым. В 1860-х годах Стасов поддерживал также знаменитое "Товарищество передвижных выставок", с которым тесно связана вся его деятельность. Стасов был одним из главных вдохновителей и историком "передвижников", принимал активное участие в подготовке первой и ряда последующих их выставок.
В конце 1856 года директор Публичной Библиотеки в Петербурге М.А. Корф предложил Стасову место своего помощника для собирания материалов по истории жизни и царствования . В 1856-1872 годах В.В. Стасов безвозмездно работал в Публичной Библиотеке, имея в Художественном отделении свой стол. По его инициативе организуется ряд выставок древнерусских рукописей. В ноябре 1872 года он был принят на штатную должность библиотекаря, до конца жизни заведовал ее Художественным отделом. На этом посту постоянно консультировал писателей, художников, композиторов, собирал рукописи русских деятелей искусства, в особенности композиторов (во многом благодаря Стасову Российская национальная библиотека располагает ныне самыми полными архивами композиторов петербургской школы).
В.В. Стасов публиковался в более чем 50 русских и иностранных периодических изданиях. В 1869 году за работу "Происхождение русских былин" получил Уваровскую премию. В 1900 году избран Почетным академиком Академии Наук по разряду изящной словесности как представитель художественной критики. Стасов - автор многочисленных монограмм и статей о музыке, живописи, скульптуре, русских композиторах и художниках; работ в области археологии, истории, филологии, фольклористики, этнографии.
В 1882 году Стасову предлагали пост вице-директора, а в 1899 году - директора Библиотеки. Но он отказался, хотя за время службы ему неоднократно приходилось замещать вице-директора и директора. Отказывался он и от награждения орденами. 27 ноября 1902 года Стасов получил диплом почетного члена Публичной библиотеки в связи с 30-летием деятельности в должности библиотекаря. За пятьдесят лет (с 1856 по 1906), которые служил В.В. Стасов в Санкт-Петербургской Публичной библиотеке, он многое сделал для открытия свободного доступа в библиотеку, настойчиво добивался отмены платного пользования ее книжными богатствами.
82-летний В.В. Стасов умер в Петербурге 10 (23) октября 1906 года. Он был похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры (Некрополь мастеров искусств). В 1908 году на его могиле (в конце Южной дорожки) соорудили монументальное надгробие, являющееся памятником федерального значения. На надгробии надпись - "Поборнику русского искусства".
Интересна история этого надгробия. Еще в 1889 году один из воспитанников В.В. Стасова молодой тогда скульптор И.Я. Гинцбург подарил ему небольшую статуэтку, где изобразил его в русском народном костюме. Эта работа настолько понравилась Стасову, что он писал дочери: "Если бы я был какой-то крупный исторический человек, я никогда бы не пожелал себе никакого другого монумента, кроме именно такого…" Когда после смерти Стасова было решено установить на его могиле памятник, средства на который собирались по подписке, то за основу была взята статуэтка Гинцбурга. На фоне монолитной скалы установлена статуя Стасова. По рисункам архитектора И.П. Ропета выполнена художественная чугунная ограда с медальонами из смальты, в которых помещены буквы "Ж", "З", "М", "В", означавшие Живопись, Зодчество, Музыку и Ваяние. На калитке ограды - шпора и зажигательное стекло, напоминавшие о таланте Стасова направлять и зажигать.
Неподалеку от могилы Стасова похоронены его родственники: отец, архитектор В.П. Стасов (1769-1848); брат Дмитрий (1828-1918), адвокат, общественный деятель; сестры Надежда (1822-1893) и София (1829-1858).
Русский библиограф, историк искусства, музыкальный и художественный критик, археолог.
Служил в Сенате, в министерстве юстиции. В 1851 году ушёл в отставку с государственной службы.
С 1856 года В.В. Стасов работал в публичной библиотеке в Санкт-Петербурге (ныне Российская национальная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина), где с 1872 до конца жизни заведовал её художественным отделом.
«Владимир Васильевич Стасов
оказал великие услуги русскому искусству во всех областях его, особенное области музыки. Правилом его жизни было «быть полезным другим, коли сам не родился творцом».
И в самом деле, обладая огромными знаниями и служа в Публичной библиотеке, он оказывал неоценимые услуги многим деятелям искусства и всей русской культуре.
Считая Глинку
гением, он написал о нём 48
статей, разъясняя величие его творчества. Увлекаясь русским национальным стилем музыки, он назвал «могучей кучкой»
группу композиторов - Балакирева
, Мусоргского
, Кюи
, Римского-Корсакова
, Бородина
- и оказал им великие услуги. Он дал Мусоргскому сюжеты «Хованщины» и «Бориса Годунова», Бородину
- сюжет «Князя Игоря».
При этом он указывал композитору исторические источники, необходимые для знакомства с соответствующею эпохой. Таким образом, он участвовал также в работе Римского-Корсакова
над «Садко» и «Псковитянкой». Работоспособность его и любовь к труду были чрезвычайны.
Даже по воскресеньям он приходил в Публичную библиотеку в свой кабинет и работал там. От орденов и званий он отказался. Когда министр Боголепов предложил ему пост директора Публичной библиотеки, он не
принял этой должности ради сохранения свободы.
Свободой он дорожил, как принципом
, и потому защищал поляков и евреев, ценя национальное своеобразие каждого народа. Льва Толстого
он называл Лев Великий и писал эти слова не иначе, как большими буквами, но он ценил в нём только художника и упрекал Толстого за то, что он не преодолел два барьера - «божество» и «христианство». Он был возмущён строем мира и «богохульно проклинал мировой порядок», везде находя смерть. Сорок лет он готовил труд, которому хотел дать заглавие «Разгром» или «Carnage generab» или «Massacre generab». В нём он собирался проявить себя анархистом и пессимистом «по сём, по всем частям, а вовсе не одной политической». Во всём человечестве, думал он, есть только несколько десятков или сотен достойных людей, а остальные заслуживают помойной ямы.
Его возмущало то, что либеральные редакторы журналов и газет ведут себя так же, как и правительственные цензоры. В книге своей он собирался произвести также разгром многих общепризнанных гениев: Рафаэля
он не считал великим художником, говорил о лжевеличии Микеланджело
.
В своих отношениях к людям, в защите своих мнений Стасов проявлял чрезвычайную страстность.
Он любил спор - яростный, но, увлекаясь всегда существом дела, он забывал личные обиды. Прозвища, данные ему, выражают его страстный характер.
Его называли: «Неистовый Стасов», «Труба Иерихонская», «Критик Громогласов»».
Лосский Н.О ., Искание абсолютного добра, свойственное русскому народу, ведет к признанию высокой ценности всякой личности (Отрывки из книги «Характер русского народа»), в Сб.: Русский индивидуализм. Сборник работ русских философов XIX-XX веков, М., «Алгоритм», 2007 г., с. 44-46.
«Замечательный человек был Владимир Васильевич Стасов
. Он умел безошибочно определять самое характерное для таланта всех своих многочисленных друзей - композиторов и художников.
Обладая огромными познаниями в области литературы, искусства, истории, заведуя в течение нескольких десятков лет рукописным отделом Петербургской Публичной библиотеки (ныне Государственная Публичная библиотека имени М.Е. Салтыкова-Щедрина), он не только подсказывал своим друзьям интересные темы и сюжеты новых произведений, но помогал меткими указаниями, советами, подбором документального материала и т. д.
Он жил нуждами и интересами своих талантливых друзей, широко пропагандировал в своих критических статьях все их смелые начинания. Воспитанный в духе идей великих русских революционеров-демократов, Стасов не признавал искусства, оторванного от жизни. «Для меня реальность в искусстве - это всё», - говорил он».
Рацкая Ц.С., Н.А. Римский-Корсаков, М., «Музыка», 1977 г., с. 82-83.
14 января 1824 года родился Владимир Стасов, художественный и музыкальный критик, историк искусства и один из организаторов Товарищества передвижников (ум. 1906)
Историю русской музыки и живописи XIX века в высших проявлениях своего гения невозможно представить без этого человека. Сам он не рисовал картин и не корпел над партитурами, и тем не менее живописцы и композиторы преклонялись перед ним. Владимир Стасов определил перспективы развития национального искусства на век вперед.
В детстве Стасов мечтал окончить Академию художеств и в чем-то повторить путь отца - зодчего Василия Петровича Стасова. Вместо этого пошел в Училище правоведения. Стезя присяжного поверенного не привлекла его: «Я твердо намерился сказать все то, что давно уже лежало во мне...
Когда я стал разбирать все существующие произведения искусств и вместе стал рассматривать все писанное об них... то я не нашел художественной критики в том смысле, как она должна быть».
Цель была определена, однако строгий папенька усердствовал в своей настойчивости: искусство, даже если это критика, требует таланта, а титулярному советнику достаточно и одной усидчивости. Послужной формуляр украсился первой записью - «Межевой департамент правительствующего сената». Служа затем в Министерстве юстиции, Стасов тем не менее главным своим делом считал изучение искусства. В немалой степени ему помогло знакомство с Анатолием Демидовым, у которого он три года служил секретарем в Италии. Отец Демидова Николай Никитич в свое время был назначен посланником во Флоренцию и существенно пополнил там семейную коллекцию картин, книг, икон. И Стасов в сопровождении Анатолия Демидова, который купил себе титул итальянского князя Сан-Донато, участвовал в изучении этого самобытного собрания и перевозке его из Флоренции в Россию - на двух кораблях! Стасов серьезно изучил историю и теорию искусств. И вот в журналах «Отечественные записки», «Современник», «Вестник Европы» и «Библиотека для чтения» стали появляться его музыкальные и художественные статьи, обзоры французской, немецкой и английской литературы (он знал шесть языков).
Стасов стал первым на Руси непререкаемым авторитетом в сфере профессиональной художественной критики и научной истории изобразительного искусства. Больше того. В ту пору, когда властителями дум были нигилистически настроенные критики-ниспровергатели, Стасов оказался в зависимости лишь только от здравого смысла и своих пусть даже порой субъективных пристрастий. Им никогда не овладевали тенденциозные идеи.
Он полвека прослужил в Публичной библиотеке. Сперва так и вообще без жалованья, потом сделался помощником директора, а еще позже - заведующим рукописным и художественным отделами и по чинам своим возвысился до статского генерала - тайного советника. Он составлял каталог изданий, касающихся России, - «Rossika», написал ряд исторических работ для чтения Александра II. «У Стасова, - вспоминал Маршак, - не было своего отдельного служебного кабинета. Перед большим окном, выходившим на улицу, стоял его тяжеловесный письменный стол, огороженный щитами. Это были стенды с гравированными в разные времена портретами Петра Первого... Впрочем, стасовский уголок библиотеки никак нельзя было назвать «мирным». Здесь всегда кипели споры, душой которых был этот рослый, широкоплечий, длиннобородый старик с крупным, орлиным носом и тяжелыми веками. Он никогда не сутулился и до самых последних своих дней высоко нес непреклонную седую голову. Говорил громко и, если даже хотел сказать что-нибудь по секрету, почти не снижал голоса, а только символически заслонял рот ребром ладони, как это делали старинные актеры, произнося слова «в сторону».
Наталья Нордман, Стасов, Репин и Горький. Пенаты. Фото К. Буллы.
А на Седьмой Рождественской его домашний кабинет - узкая комната, строгая старая мебель и портреты, среди которых выделяются два репинских шедевра - на одном Лев Толстой, на другом - сестра Стасова Надежда Васильевна, одна из основательниц Бестужевских женских курсов. Здесь не раз бывали Мусоргский, Бородин, Римлянин (как называл Стасов Римского-Корсакова), Репин, Шаляпин... Кого только не знал он на своем веку! Его огромная рука пожимала когда-то руку Крылова, руку Герцена. Судьба одарила его дружбой со Львом Великим - как он неизменно называл Толстого. Он знал Гончарова и Тургенева... Современники вспоминали, как однажды Стасов и Тургенев завтракали в трактире. И вдруг - о чудо! - их мнения совпали. Тургенева это изумило настолько, что он подбежал к окну и закричал:
- Вяжите меня, православные!
По сути дела, это был человек-эпоха. Родился в год смерти Байрона. В его детстве все вокруг еще говорили об Отечественной войне, как о лично ими пережитом событии. Свежа была память о восстании декабристов. Когда погиб Пушкин, Стасову было тринадцать лет. Юношей он читал впервые напечатанного Гоголя. Он был единственным, кто провожал уезжающего навсегда за границу Глинку.
Есть в истории русской культуры феноменальный факт - содружество энтузиастов от музыки, в сущности, дилетантов, которые совершили своеобразный переворот в композиторском мастерстве. Они создали новую русскую музыкальную школу. Самоучка Балакирев, офицеры Бородин и Мусоргский, специалист по фортификации Цезарь Кюи... Военный моряк Римский-Корсаков был единственным, кто профессионально освоил все премудрости искусства композиции. Стасов с его всесторонними познаниями стал духовным лидером кружка. Его воодушевляла идея сделать русскую национальную музыку ведущей в ансамбле европейских музыкальных искусств. Эта цель и сделалась альфой и омегой балакиревского кружка.
Вся семья Стасовых была отмечена талантами, даровитостью. Брат Дмитрий был известен как юрист, занятый на многих громких политических процессах, например по делу покушавшегося на убийство царя Каракозова. Кстати, его дочь Елена вообще сделалась профессиональной революционеркой, стала соратницей Ленина. При этом Дмитрий Стасов был одним из организаторов Русского музыкального общества и создателей Петербургской консерватории, против которой рьяно боролся его брат Владимир. Ведь когда Рубинштейн при поддержке императорской власти открыл консерваторию и пригласил иностранных учителей, Владимир Стасов со товарищи подвергли его нелицеприятной критике. За этой конфронтацией стояли напряженные отношения славянофилов и западников. По мнению Стасова, создание консерватории было барьером для формирования национальной культуры. Балакирев так и вообще считал, что систематическое «школьное» образование, изучение сложившихся правил, норм и законов может только повредить самобытным талантам его подопечных. Он признавал только такой метод обучения, который состоял в проигрывании, прослушивании и совместном обсуждении музыкальных произведений признанных мастеров прошлого и современности. Но такой путь был пригоден только для исключительных личностей и особых обстоятельств. В иных случаях он порождал лишь дилетантизм. Конфликт был исчерпан в 1872 году, когда Римский-Корсаков согласился стать профессором консерватории.
В 1883 году Стасов написал программную статью «Наша музыка за последние 25 лет», где подчеркивал, что когда Глинка думал, что он создает только русскую оперу, то он ошибался: он создавал целую русскую музыкальную школу, новую систему. (Кстати, Стасов посвятил разбору творчества Глинки свыше тридцати работ.) Русская школа со времени Глинки существует с такими своеобразными чертами физиономии, которые отличают ее от других европейских школ.
Стасов с Маршаком и будущим скульптором Герцелем Герцовским, 1904.
Стасов выделил характерные черты русской музыки: обращение к фольклору в самом широком смысле, большей частью связанное с большими хоровыми партиями и «экзотизмами», вдохновленными музыкой кавказских народов.
Стасов был искрометным полемистом. Если где-то в обществе он видел в ком-либо врага своих идей, то сразу начинал громить подозреваемого неприятеля. И было можно с ним не соглашаться, однако не считаться с его мнением было нельзя. Скажем, когда из Петербурга в Москву перевели Румянцевский музей, негодованию Стасова не было предела: «Румянцевский музей известен всей Европе! И вдруг он вытерт вон, как резинкой. Какой пример и наука будущим патриотам, когда они будут знать, что у нас нет ничего твердого, ничего прочного, что у нас все, что угодно, можно сдвинуть, увести, продать!»
Стасов много сделал, однако не успел завершить главный свой труд - о путях развития мирового искусства, а ведь он всю жизнь готовился написать эту книгу.
У дающих советы голова не болит. В том, что одни пытаются что-то творить, а другие их поучают, есть нечто парадоксальное, разрушительное. Но есть критика, не просто врачующая души созидателей, не просто направляющая путь их мысли, не только устраняющая неполадки, но и стремящаяся прочертить перспективу. Да возможно ли такое? Непременно возможно, если сам критик сей - натура творческая и целеустремленная; именно таким созидателем и был Владимир Васильевич Стасов.
Bruno Westev
Стасов, Владимир Васильевич
Сын Василия Петровича С., археолог и писатель по части изящных искусств, род. в 1824 г. Окончил курс в Императорском училище правоведения. Служил сначала в межевом департаменте правительствующего сената, потом в департаменте герольдии и на консультации при министерстве юстиции. Выйдя в 1851 г. в отставку, отправился в чужие края и до весны 1854 г. жил преимущественно во Флоренции и Риме. В 1856 г. поступил на службу в комиссию для собирания материалов о жизни и царствовании императора Николая I, состоявшую под управлением барона М. А. Корфа, и написал, на основании подлинных документов, несколько исторических трудов, в том числе исследования: "Молодые годы императора Николая I до вступления его в брак", "Обозрение истории цензуры в царствование императора Николая I", "Обзор деятельности III отделения собственной его величества канцелярии в продолжение царствования императора Николая I", "История императора Ивана Антоновича и его семейства", "История попыток к введению григорианского календаря в России и в некоторых славянских землях" (составленную на основании данных государственного архива и напечатанную, по Высочайшему повелению, лишь в небольшом количестве экземпляров, не назначенных для обращения в публике). Все эти исследования были написаны специально для императора Александра II и поступили в его личную библиотеку. С 1863 г. С. около 20 лет состоял членом общего присутствия II отделения Собственной Е. В. канцелярии. С 1856 по 1872 гг. он принимал участие во всех работах по художественному отделу Императорской Публичной Библиотеки, а с осени 1872 г. вступил в должность библиотекаря этого отдела. В начале 1860-х годов он был редактором "Известий" Императорского археологического общества, а также секретарем этнографического отделения Императорского географического музея, который он устроил в сотрудничестве с В. А. Прохоровым. По поручению академии наук им написаны разборы сочинений: Д. А. Ровинского "Об истории русской гравюры" (в 1858 и 1864 гг.), архимандрита Макария - о новгородских древностях (в 1861 г.), С. А. Давыдовой - об истории и технике русского кружева (в 1886 г.) и др.
С 1847 г. он помещал статьи более чем в пятидесяти русских и иностранных периодических изданиях и напечатал несколько сочинений отдельными книгами. Из этих статей и изданий важнейшие: а) по археологии и ucmopuи искусства - "Владимирский клад" (1866), "Русский народный орнамент" (1872), "Еврейское племя в созданиях европейского искусства" (1873), "Катакомба с фресками в Керчи" (1875), "Столицы Европы" (1876), "Дуга и пряничный конек" (1877), "Православные церкви западной России в XVI веке" (1880), "Заметки о древнерусской одежде и вооружении" (1882), "Двадцать пять лет русского искусства" (1882-83), "Тормоза русского искусства" (1885), "Коптская и эфиопская архитектура" (1885), "Картины и композиции, скрытые в заглавных буквах древних русских рукописей" (1884), "Трон хивинских ханов" (1886), "Армянские рукописи и их орнаментистика" (1886); сверх того, критические статьи о произведениях художников И. Репина, М. Антокольского и В. Верещагина и сочинениях Д. А. Ровинского; б) биографии художников и художественных деятелей - К. Брюллова, А. А. Иванова, Ал. и Ив. Горностаевых, В. Гартмана, И. Репина, В. Верещагина, В. Перова, И. Крамского, В. Шварца, В. Штернберга, Н. Богомолова, В. Прохорова, В. Васнецова, Е. Поленовой, а также ревнителя отечественного просвещения П. Д. Ларина; в) статьи по ucmopии литературы и по этнографии - "Происхождение русских былин" (1868), "Древнейшая повесть в мире" (1868), "Египетская сказка в Эрмитаже" (1882), "О Викторе Гюго и его значении для Франции" (1877), "О руссах Ибн-Фадлана" (1881).
В 1886 г., по Высочайшему повелению, на средства государственного казначейства, С. издал обширный сборник рисунков, под заглавием: "Славянский и восточный орнамент по рукописям от IV до XIX века" - результат тридцатилетних исследований в главных библиотеках и музеях всей Европы. В настоящее время он приготовляет к выпуску в свет сочинение об еврейском орнаменте, с приложением атласа хромолитографированных таблиц - труд, основанием для которого послужили рисунки хранящихся в Императорской Публичной Библиотеке еврейских рукописей Х-XIV столетий. Собрание сочинений С. вышло в трех томах (СПб., 1894). В своих многочисленных статьях о русском искусстве С., не касаясь вообще художественной техники исполнения, всегда ставил на первое место содержательность и национальность рассматриваемых им произведений искусства. Его убеждения, хотя бы и оспариваемые, всегда были искренними. В последнее время он особенно старался противодействовать своими статьями новым течениям живописи, получившим общее название декадентства.
В истории русской науки особенно крупную роль сыграла работа С. о происхождении былин. Появилась она в такое время, когда в изучении древнего русского эпоса царили народническая сентиментальность или мистические и аллегорические толкования. В противность мнению, что былины представляют собой самобытное национальное произведение, хранилище древнейших народных преданий, С. доказывал, что наши былины целиком заимствованы с Востока и дают лишь пересказ его эпических произведений, поэм и сказок, притом пересказ неполный, отрывочный, каким всегда бывает неточная копия, подробности которой могут быть поняты лишь при сопоставлении с оригиналом; что сюжеты, хотя и арийские (индийские) по существу, приходили к нам всего чаще из вторых рук, от тюркских народов и в буддийской обработке; что время заимствования - скорее позднее, около эпохи татарщины, и не относится к векам давних торговых сношений с Востоком; что со стороны характеров и изображения личностей русские былины ничего не прибавили самостоятельного и нового к иноземной основе своей, и даже не отразили в себе общественного строя тех эпох, к которым, судя по собственным именам богатырей, они относятся; что между былиной и сказкой вообще нет той разницы, какую в них предполагают, усматривая в первой отражение исторической судьбы народа. Теория эта произвела большой шум в ученом мире, вызвала массу возражений (между прочим А. Веселовского в "Журнале Мин. Нар. Пр.", 1868, №11; Буслаева в "Отчете о 12-м присуждении Уваровских наград" (СПб., 1870); Гильфердинга в газете "Москва"; И. Некрасова в "Акте Новороссийского университета", 1869 г.; Всеволода Миллера в "Беседах общества любителей российской словесности" (вып. 3, M., 1871), Ореста Миллера и др.) и нападок, не останавливавшихся и перед заподозреванием любви автора к родному, русскому. Не принятая всецело наукой, теория С. оставила в ней, однако, глубокие и прочные следы. Прежде всего она умерила жар мифологов, способствовала устранению сентиментальных и аллегорических теорий и вообще вызвала пересмотр всех прежних толкований нашего древнего эпоса - пересмотр, и теперь не законченный. С другой стороны, она наметила новый плодотворный путь для историко-литературных изучений, путь, исходящий из факта общения народов в деле поэтического творчества. Некоторые частные выводы и указания С. (об отрывочности изложения, недостатке мотивировки в некоторых былинах, заимствованных из чужого источника; о невозможности считать исторически точными сословные характеристики разных богатырей былины и т. п.) подтверждены последующими исследователями. Наконец, и мысль о восточном происхождении некоторых наших былинных сюжетов вновь высказана Г. Н. Потаниным и систематически проводится, хотя и с совершенно иным аппаратом, В. Ф. Миллером. Враг всякого лжепатриотизма, С. в своих литературных произведениях выступает ярым бойцом за национальный элемент, в лучшем смысле этого слова, постоянно и настойчиво указывает, в чем русское искусство может найти русское содержание и передать его не в подражательной, чужой, а в самобытной национальной манере. Отсюда преобладание критических и полемических элементов в его работах.
Музыкально-критическая деятельность С., начавшаяся в 1847 г. ("Музыкальным обозрением" в "Отечественных Записках"), обнимает собой более полувека и является живым и ярким отражением истории нашей музыки за этот промежуток времени. Начавшись в глухую и печальную пору русской жизни вообще и русского искусства в частности, она продолжалась в эпоху пробуждения и замечательного подъема художественного творчества, образования молодой русской музыкальной школы, ее борьбы с рутиной и ее постепенного признания не только у нас в России, но и на Западе. В бесчисленных журнальных и газетных статьях [Статьи по 1886 г. изданы в "Собрании Сочинений" С. (т. III, "Музыка и театр", СПб., 1894); перечень статей, вышедших после (неполный и доходящий только до 1895 г.), см. в "Музыкальном Календаре-альманахе" на 1895 г., изд. "Русской Музыкальной Газеты" (СПб., 1895, стр. 73).] С. отзывался на каждое сколько-нибудь замечательное событие в жизни нашей новой музыкальной школы, горячо и убежденно истолковывая значение новых произведений, ожесточенно отражая нападения противников нового направления. Не будучи настоящим музыкантом-специалистом (композитором или теоретиком), но получив общее музыкальное образование, которое он расширил и углубил самостоятельными занятиями и знакомством с выдающимися произведениями западного искусства (не только нового, но и старого - старых итальянцев, Баха и т. д.), С. мало вдавался в специально технический анализ формальной стороны разбираемых музыкальных произведений, но с тем большим жаром отстаивал их эстетическое и историческое значение. Руководимый и пламенной любовью к родному искусству и к его лучшим деятелям, природным критическим чутьем, ясным сознанием исторической необходимости национального направления искусства и непоколебимой верой в его конечное торжество, С. мог иногда заходить слишком далеко в выражении своего восторженного увлечения, но сравнительно редко ошибался в общей оценке всего значительного, талантливого и самобытного. Этим он связал свое имя с историей нашей национальной музыки за вторую половину XIX столетия. По искренности убеждения, бескорыстному энтузиазму, горячности изложения и лихорадочной энергии С. стоит совсем особняком не только среди наших музыкальных критиков, но и европейских. В этом отношении он отчасти напоминает Белинского, оставляя, конечно, в стороне всякое сравнение их литературных дарований и значения. В большую заслугу С. перед русским искусством следует поставить его малозаметную работу в качестве друга и советника наших композиторов [Начиная с Серова, другом которого С. был в течение длинного ряда лет, и кончая представителями молодой русской школы - Мусоргским, Римским-Корсаковым, Кюи, Глазуновым и т. д.], обсуждавшего с ними их художественные намерения, подробности сценария и либретто, хлопотавшего по их личным делам и способствовавшего увековечению их памяти после их смерти (биография Глинки, долгое время единственная у нас, биографии Мусоргского и других наших композиторов, издание их писем, разных воспоминаний и биографических материалов и т. д.). Немало сделал С. и как историк музыки (русской и европейской). Европейскому искусству посвящены его статьи и брошюры: "L"abbé Santini et sa collection musicale à Rome" (Флоренция, 1854; русский перевод в "Библиотеке для Чтения", за 1852 г.), пространное описание автографов иностранных музыкантов, принадлежащих Императорской Публичной Библиотеке ("Отечественные Записки", 1856 г.), "Лист, Шуман и Берлиоз в России" ("Северный Вестник", 1889 г. №№ 7 и 8; извлечение отсюда "Лист в России" было напечатано с некоторыми добавлениями в "Русской Музыкальной Газете" 1896 г., №№ 8-9), "Письма великого человека" (Фр. Листа, "Северный Вестник", 1893 г.), "Новая биография Листа" ("Северный Вестник", 1894 г.) и др. Статьи по истории русской музыки: "Что такое прекрасное демественное пение" ("Известия Имп. Археологического Общ.", 1863, т. V), описание рукописей Глинки ("Отчет Имп. Публичной Библиотеки за 1857 г."), ряд статей в III томе его сочинений, в том числе: "Наша музыка за последние 25 лет" ("Вестник Европы", 1883, №10), "Тормоза русского искусства" (там же, 1885, №№ 5-6) и др.; биографический очерк "Н. А. Римский-Корсаков" ("Северный Вестник", 1899, №12), "Немецкие органы у русских любителей" ("Исторический Вестник", 1890, №11), "Памяти M. И. Глинки" ("Исторический Вестник", 1892, № 11 и отд.), "Руслан и Людмила" М. И. Глинки, к 50-летию оперы" ("Ежегодник Имп. Театров" 1891-92 и отд.), "Помощник Глинки" (барон Ф. А. Раль; "Русская Старина", 1893, №11; о нем же "Ежегодник Имп. Театров", 1892-93), биографический очерк Ц. А. Кюи ("Артист", 1894, № 2); биографический очерк М. А. Беляева ("Русская Музыкальная Газета", 1895, № 2), "Русские и иностранные оперы, исполнявшиеся на Императорских театрах в России в XVIII и XIX столетиях" ("Русская Музыкальная Газета", 1898, №№ 1, 2, 3 и отд.), "Сочинение, приписываемое Бортнянскому" (проект отпечатания крюкового пения; в "Русской Музыкальной Газете", 1900, № 47) и т. д. Важное значение имеют сделанные С. издания писем Глинки, Даргомыжского, Серова, Бородина, Мусоргского, князя Одоевского, Листа и др. Весьма ценно и собрание материалов для истории русского церковного пения, составленное С. в конце 50-х гг. и переданное им известному музыкальному археологу Д. В. Разумовскому, который воспользовался им для своего капитального труда о церковном пении в России. Много заботился С. об отделе музыкальных автографов Публичной Библиотеки, куда он передал множество всевозможных рукописей наших и иностранных композиторов.
См. "Русская Музыкальная Газета", 1895, №№9 и 10: Ф., "В. В. С. Очерк его жизни и деятельности, как музыкального писателя".
С. Булич.
{Брокгауз}
Стасов, Владимир Васильевич (дополнение к статье)
Известный писатель; умер в 1906 г.
{Брокгауз}
Стасов, Владимир Васильевич
(1824-1906; христианин). - Известный художественный критик, ученый и археолог. Глашатай реализма в искусстве, ярый враг ложноклассицизма и академизма, пламенный поборник национального искусства ("чем художник родился, какими впечатлениями он был постоянно окружен, к чему глубоко прильнули его глаза и душа, только то и способен он высказать с великим выражением и правдой"). С. был искренний друг и защитник евреев и еврейства, горячий поклонник еврейских талантов: "Еврейское племя так талантливо, что вы только снимите с этих людей путы, и они тотчас же несутся с неудержимой порывистой силой и вносят свежие, горячие элементы в массу европейского гения, знания и творчества". С. постоянно отмечал и первый приветствовал все явления еврейского творчества в России и на Западе: "Не будучи евреем, я считал интересным и важным рассмотреть права и обязанности еврейского художника и еврейского художества" и считал обязанностью художника-еврея творить в национальном духе: "Эти самые объевропеенные евреи, сколько они способны были бы представить миру оригинальных мелодий, самобытных ритмов и никем не тронутых нот душевных... - или еврейская национальность кажется им, по старым привычкам, все еще бедною, или тем у ней мало в ее старой и новой истории, или типов у нее нет и красоты тела и духа?" - С. описал и превознес известную коллекцию еврейских вещей Страуса, бывшей на всем. выставке 1879 г. в Париже. Вместе с бароном Д. Гинцбургом С. собрал и издал "Еврейский орнамент". С. первый отметил в печати талант М. М. Антокольского и остался всю свою жизнь его другом, защитником и горячим поклонником. Во время выставок раб. Антокольского (1881 и 1893) С. грудью отстаивал его от нападок антисемитских газет. После смерти Антокольского, С. собрал и издал его письма и написал его подробную биографию. С. принимал близкое участие в деле постройки синагоги в Петербурге (1871). С. состоял почетным членом Общ. распространения просвещения. С. был постоянно окружен молодыми талантливыми евреями, - он заботился о них и помогал им советом и добыванием для них средств (просил за них у известного филантропа бар. Горация Гинцбурга). Барон Давид Гинцбург в статье "Стасов и еврейское искусство" (Сборник воспоминаний о В. В. Стасове, "Прометей", 1907) говорит: "Его отношение к еврейскому искусству обусловлено было теми же особенностями его мощной природы, которые легли в основание его прочих деяний: беззаветная преданность истине, страстная любовь к человечеству - искание правды и искренности, - преклонение перед всем естественным, жизненным и действительным - увлечение добром и красотою - признание права всякого живого существа на полное развитие своей личности". С. сотрудничал в "Еврейской библиотеке" и "Рассвете". Его многочисленные статьи о евреях и еврействе вошли в его Собрание сочинений (I, II, III тома, 1847-1886, IV т., 1906): "Жидовство в Европе", "Новая русская статуя", "По поводу постройки синагоги в Петербурге", "Еврейское племя в созданиях европейского искусства", "По поводу перевода Натана Мудрого", "Памятник И. Г. Оршанскому", 1878, "Еврейский музей", "Ответ Л. Гордону". "По поводу Сары Бернар", "Венецианский купец" (1904, изд. Брокгауз-Ефрон); "Еврейский орнамент" (1905, изд. Calvary, Берлин); "Письма Антокольского" (1905 изд. "М. Вольф").
Илья Гинцбург.
{Евр. энц.}
Стасов, Владимир Васильевич
Известный художественный критик, род. 2 января 1824 в СПб. в выдающейся по интеллигентности семье архитектора В. П. С., строителя Измайловского собора. Художественное развитие С. началось с детства; в первоначальное домашнее воспитание его входила и музыка. В 1835 С. поступил в Училище Правоведения, оконченное им в 1843. Здесь он сделался учеником Гензельта по фп. и считался хорошим пианистом. Важным следствием школьной жизни было знакомство с Серовым, также правоведом, перешедшее в долголетнюю дружбу. Эта дружба повлияла на дальнейшую деятельность С., посвятившего музыке значительную часть своих художественных симпатий и в юности даже думавшего о композиторской деятельности. Огромная переписка Серова со С., длившаяся до начала 60-х годов 19 в., напечатанная в "Русской Старине", 1875-78, и "Рус. Муз. Газ.", 1899-1903, является прекрасным материалом для характеристики нашей тогдашней музык. жизни, а также для биографий обоих корреспондентов. В 1845 С. впервые, частным образом, стал заниматься в Публичной Библиотеке, в которую затем в 1857 поступил на службу; он служит здесь и поныне, в качестве заведующего художественным отделом библиотеки. В 1847 С. впервые выступил на поприще музыкальной критики ("Музыкальное обозрение", 1847, и "Отечественные Записки"), но до конца 50-х годов эта деятельность С. носила характер случайный и любительский. В 1851 С. отправился за границу в качестве секретаря князя Демидова; в Италии он изучил знаменитую музык. библиотеку аббата Сантини в Риме, снял копии с целого ряда редких памятников старинного музык. творчества, впоследствии принесенных им в дар Публичной библиотеке, и сделал подробное описание этой библиотеки ("L"Abbé Santini et sa collection musicale à Rome", Флоренция, 1854; по-русски напеч. в "Библиотеке для чтения", 1852). Все музык. статьи С. могут быть разбиты на 4 группы: статьи исторические, биографии и материалы, критика, полемика. Наибольшее значение имеют первые две группы, и среди них статьи: "Описание автографов музык. деятелей" ("Отечественные Записки", 1856); "Каталог рукописей Глинки" (Отчет Публичной Библиотеки, 1857; дополнения и поправки сделаны в "Каталоге рукописей Глинки" Н. Финдейзена); письмо к директору Публичной Библиотеки о древнегреческой рукописи "Святоградец"; исследование о демественном и троестрочном пении. Биографии русских композиторов (Глинки, Мусоргского Бородина, Кюи и Римского-Корсакова) являются вместе с тем и первоисточниками материалов для характеристики этих композиторов; кроме того, С. напечатал в "Русской Старине", "Ежегоднике Имп. театров" и др. большую коллекцию писем и автобиографии Глинки, Даргомыжского и Серова и издал отдельной книгой биографию, переписку и музык. статьи Бородина (СПб., 1889). Точно так же интересны материалы, собранные С. о пребывании в России Листа, Шумана и Берлиоза (СПб., 1896). Из музыкально-критических работ выдаются статьи: "Русская музыка за последние 25 лет" ("Вестник Европы", 1883), "Искусство" в приложении к журналу "Нива", 1901. Статьи полемического характера, иногда слишком увлекающегося и одностороннего характера, были направлены против музыкантов, не сочувствовавших деятельности новой русской школы: Серова, Лароша, Рубинштейна, Фаминцына и др. В этом отношении выделяется крупная статья "Тормазы нового русского искусства" ("Вестник Европы", 1885). Вообще, вся музыкально-литературная деятельность С. направлена главным образом в защиту тенденций Новой русской школы; вместе с Кюи С. был главным представителем последней в литературе. Статьи С., написанные необыкновенно горячо и искренне, мало затрагивают техническую сторону разбираемых композиций и касаются главным образом их общего эстетического и исторического значения. К празднованию семидесятилетия С. вышло в свет полное собрание его статей в 3-х компактных томах (1894, СПб). В 3-м томе этого собрания помещены музыкально-литературные работы С. по 1886; статьи, появившиеся после 1886, отдельно не изданы. В 1886-1903 С. печатал статьи по музыке в "Русской Старине" (1889-1893), "Северном Вестнике" (1889, 1893), "Историческом Вестнике" (1890, 92), "Артисте" (1894), "Ежегоднике Имп. театров", "Новостях" и "Русской Музык. Газете". Биографический очерк С. см. "Рус. Муз. Газ.", 1895, №№ 9-10.
(Ф. ).
Стасов, Владимир Васильевич
Историк искусства и литературы, музыкальный и художественный критик и археолог. Сын известного архитектора В. П. Стасова. Окончил курс в императорском училище правоведения.
Научная и критическая деятельность С. очень разнообразна (русская история, фольклор, история искусств). Основная историко-литературная работа С. - "Происхождение русских былин" - вызвала большую полемику в научных кругах. В ней С., опираясь на теорию Бенфея, развивал ту мысль, что русские былины не имеют в себе ничего действительно русского и являются перенесением на русскую почву восточных (индийских и др.) тем и мотивов через посредство тюркских и монгольских народов. Основная цель работы, как указал сам автор, - борьба со славянофильской трактовкой образов былинных героев как воплощений истинно-русской народной души. Работа вызвала ожесточенные нападки на автора (Гильфердинг, О. Миллер, Бессонов и др.). Но точка зрения С. нашла поддержку у В. Ф. Миллера и особенно у Г. Н. Потанина. С. действительно переоценил значение восточных мотивов в былинах, допуская часто поверхностные и схематические сближения русских произведений с восточными. Однако его работа сыграла в свое время большую роль в разрушении славянофильской трактовки русского фольклора, показав необходимость учета международных связей при изучении истории русской устной поэзии.
В многочисленных критических статьях, охватывающих область музыки, театра, живописи и литературы, С. всегда на первое место ставил идейность и правдивость произведения. Враг всяких внешних эффектов, С. считал основной задачей художника воссоздавать "те характеры, типы, события ежедневной жизни, которые первый научил видеть и создавать Гоголь". В соответствии с этим С. явился лит-ым выразителем художественной идеологии "новой русской музыкальной школы", прозванной им "могучей кучкой", творческая практика которой содержала в себе элементы народничества и реализма. В области живописи С. явился горячим защитником передвижничества. В литературе С. высоко ставил Толстого и жестоко критиковал раннего Тургенева за "тепленькую водичку кротости и смирения", хотя последующие его произведения, в частности "Новь", ошибочно ставил очень высоко.
Сторонник национальной самобытности русского искусства, С. хотя и был чужд реакционно-славянофильской трактовке самобытности, однако, одновременно враждебно относился к революционно-демократическому ее пониманию. Поэтому Стасов и не смог понять подлинную природу русской народной эпической поэзии.
Библиография: I. Собрание сочинений, т. I - IV, СПб, 1894-1901; Избранные сочинения в двух томах, изд. "Искусство", т. I, М. - Л., 1937.
II. Вл. Кapeнин, Владимир Стасов. Очерк его жизни и деятельности, ч. 1 и 2, изд. "Мысль", Л., 1927; Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка. 1878-1906. Ред. и примечания В. Д. Комаровой и Л. Б. Модзалевского, изд. "Прибой", Л., 1929.
{Лит. энц.}
Большая биографическая энциклопедия . 2009 .
СТАСОВ, ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ (1824–1906), русский музыкальный и художественный критик. Родился в Петербурге 2 (14) января 1824 в семье архитектора Василия Петровича Стасова (1769–1848); брат В.В.Стасова – адвокат Дмитрий Васильевич Стасов (1828–1918). Окончил в 1843 Училище правоведения, обучался игре на фортепиано у известного педагога А.Л.Гензельта. Служил в Сенате, в министерстве юстиции. С 1856 работал в Публичной библиотеке (ныне Российская национальная библиотека, РНБ) в Петербурге, с 1872 до конца жизни заведовал ее художественным отделом. На этом посту постоянно консультировал писателей, художников, композиторов, собирал рукописи русских деятелей искусства, в особенности композиторов (во многом благодаря Стасову РНБ располагает ныне самыми полными архивами композиторов петербургской школы).
Наряду с новой русской музыкой Стасов всячески поддерживал новую русскую живопись, в частности, принимал участие в деятельности Артели художников (впоследствии Товарищество передвижных художественных выставок – «передвижники»); создал ряд монографий о русских художниках. Особый пласт деятельности Стасова составляют его исторические и археологические исследования – в том числе работы о народном орнаменте, о происхождении былин, а также о древнерусском пении; по всем этим темам им были собраны обширные материалы, которые он нередко передавал для использования другим ученым.
Стасов всегда был деятелем «крайних», радикальных взглядов, и его нередко обвиняли (и обвиняют) в односторонности. Например, он очень высоко ставил оперное творчество Глинки и всей петербургской школы, но Чайковского ценил почти исключительно как симфониста, а не оперного композитора (что не мешало ему поддерживать с Чайковским весьма теплые личные отношения); довольно долго выступал против системы консерваторского образования, считая, что она нивелирует национальное своеобразие русских талантов. В горячо любимом им творчестве петербургской школы Стасов полностью принимал все сделанное Мусоргским и Бородиным, но, например, не сразу оценил эволюцию искусства Римского-Корсакова. Это было связано с основными позициями Стасова, которым он сохранял верность в течение всей жизни, – с понятиями «реализма» (под которым подразумевался прежде всего выбор актуальных для современности тем, антиакадемизм) и «народности» (эту категорию Стасов считал совершенно обязательной при оценке произведения искусства, а в новой русской музыке, основанной на национальном материале, видел будущее всего европейского искусства). Особым его предпочтением пользовались художественные концепции на подлинном историческом материале, он исключительно высоко оценивал опыты Даргомыжского и Мусоргского по передаче в музыке интонаций живой речи; особый «конек» Стасова составляла «восточная тема», которая была для него неотъемлемой составляющей нового русского искусства. Жесткость установок Стасова и категоричность его выступлений уравновешивались, однако, его глубокой преданностью интересам науки и искусства, искренностью стремления к «новым берегам», артистичностью натуры. Стасов нередко бывал несправедлив и резок, однако всегда благороден и великодушен и до конца предан своим друзьям.
