Что характерно исключительно для элитарной культуры. Определение и примеры элитарной культуры, ее отличие от массовой

Оставьте комментарий 6,950

Один из способов ослабления и сокрытия противоречий современного общества был найден в так называемой массовой культуре, основная социальная функция которой - направить разбуженные научно-техническим прогрессом массовые потребности в конструктивном направлении. Массовая культура - особый способ производства культурных ценностей, рассчитанный на массовое потребление. Массовой культурой называют также такой вид культурной продукции, которая каждодневно производится и потребляется в больших объемах. Предполагается, что массовую культуру потребляют все люди, независимо от места и страны проживания. Это культура повседневной жизни, представленная самой широкой аудитории по различным каналам, включая средства массовой информации и коммуникации.

Буржуазное общество в XIX веке было единым целым: экономика, социальные отношения, культура были проникнуты единой системой ценностей. К этому времени относится взлет западной цивилизации. С завершением формирования индустриального общества и его зрелостью обычно связывается становление массовой культуры. Массовая культу раза рождается в конце XIX века в результате кризиса классической культуры. Прямая предпосылка этого процесса - постепенное расширение демократических институтов, широкое вхождение трудящихся слоев в активную гражданскую жизнь. Необходимое условие становления массовой культуры - распространение грамотности. Изобретение кинематографа, успехи фотографии, внедрение граммофонных записей, появление "легкой" музыки, развитие радио стали основой распространения массовой культуры. Таким образом, массовая культура явилась результатом целого ряда взаимосвязанных процессов: развития городов и становления городского образа жизни (урбанизации), уменьшения влияния церкви на основную массу населения (секуляризация), распространения законов рынка на сферу культуры, технического развития и трансформации сферы образования.

Появление массовой культуры означает изменение самого типа функционирования культуры. На рубеже XIX-XX веков прежние монополисты духовной жизни масс - церковь и светская духовность - вынуждены были уступить влияние на умы и души новому явлению, располагающему большими техническими возможностями.

Одновременно в обществе усиливалась тенденция к антибуржуазному бунтарству. На первом этапе это была преимущественно революция в искусстве, культ эстетического и духовного авангардизма. На новом этапе эти тенденции приводят к утверждению альтернативных стилей поведения и деятельности для все более широких социальных групп, прежде всего молодежи и различного рода этнических и культурных меньшинств. Возникает контркультура - культурные установки, противостоящие основным принципам, лежащим в основе той или иной культуры; культура протеста, развивается андеграунд - подпольная культура. Эта культура привязана не столько к расширенному, сколько к оригинальному, престижному потреблению, она переворачивала основные принципы, которые лежали в основе буржуазной духовности. Экспериментальный, авангардистский характер культуры свя зан прежде всего с появлением технических средств в сфере массовой культуры.

Если авангардизм является не только отрицанием, но и продолжением классики в ее аристократизме, то и массовая культура стала нетолько отрицанием, но и продолжением заложенной в реализме демократической тенденции. "Культура для образованных" не без боя уступила господство культуре массовой, но продолжала существовать.

Своим содержанием и принципами функционирования массовая культура тесно связана с другими сторонами социальной регуляции. В социальном плане массовая культура связана с процессом урбанизации и разрывом с традиционными формами социальности. Развитие производства и эволюция системы образования способствовали увеличению интеллектуальных нагрузок, что в свою очередь требует компенсации в виде развлекательного начала. Весь этот причудливый клубок противоречий социокультурных процессов привел к тому, что массовая культура приняла на себя и часть традиционной классики (в первую очередь - жизнеподобные формы и тяготение к массовости), и ту часть функций религии, которая связана с гармонизацией психической жизни людей.

Первичная функция массовой культуры - обеспечить социализацию и существование человека в условиях усложненной, изменчивой, неустойчивой среды, приучить к новым социальным ролям и ценностям, способствовать регуляции поведения, снятию психологического напряжения. Огромному контингенту людей, в первую очередь молодежи, эта культура дает функционально пригодные представления о необходимом стиле поведения, образе жизни, карьере, отношениях между людьми, путях реализации своих стремлений. Различные варианты массовой культуры играют важную роль в реализации массовой коммуникации и распространении информации.

Другая важная функция массовой культуры - удовлетворить потребность в рекреации, расслаблении, отдыхе.

Массовая культура как социальный феномен определяет тяготение к стереотипу (независимо от пола, возраста, вероисповедания, национальной принадлежности и т.д.). Массовая культура опирается на примат компенсаторно-развлекательных, психотерапевтических функций, находит опору в новых технологиях (в частности, спутниковая и электронная связь), позволяющих ее повсеместно распространять, и коммерческом характере функционирования, в основе которого лежит платежеспособный спрос основной массы населения.

Несмотря на очевидный вклад во всемирную массовую культуру отдельных европейских народов (к примеру, английская поп-музыка или итальянский дизайн), общепризнанным является примат в этой сфере американской культурной индустрии. Поэтому естественная конкуренция между массовой и классической культурой нередко трактуется как борьба между европейской и американской культурными традициями.

Массовая коммерческая культура является необходимым компонентом демократического общественного устройства и рыночной экономики. Ее принципиальная универсальность, внеэлитность и открытая ориентация на получение прибыли превращает ее одновременно не только в неизбежный результат, но и в необходимую основу гражданского общества и правового государства.

Принципиально меняется сам тип духовного производства, продуктом которого служит массовая культура. Произведения массовой культуры строятся по совершенно иным законам, нежели классические шедевры и работы авангардистов. Массовой аудитории трудно воспринять произведение, автор которого стремится конструировать эстетическую дистанцию между художественным текстом и зрителем, читателем, слушателем. Массовая культура эту дистанцию игнорирует. "Чтобы по-настоящему насладиться, нужно быть художественно образованным человеком" - это классическое положение К. Маркса имеет прямое отношение к культуре XIX века. В отличие от элитарной культуры, для массовой культуры, чтобы ею по-настоящему насладиться, лучше быть художественно необразованным человеком. Художественная образованность здесь не стимул, а препятствие, так как массовая культура, обращаясь главным образом к эмоциональной сфере, нетребует дополнительных знаний, мешающих по достоинству оценить произведения такого типа.

Во многих культурах прошлого и настоящего стержнем общественных развлечений являются грубые и жестокие зрелища. Отличие современной массовой культуры в том, что сейчас показ жестокости - это не ритуал, а, скорее, шоу, в котором нет механизма, включающего его в стройную систему культуры и придающего ему смысл и глубокое звучание.

Удовольствие - это основа бизнеса массовой культуры, это точка отсчета в творчестве и основной источник дохода. Во многом именно индустрия культуры создает современные стандарты того, что считается приемлемой и желательной формой удовольствия, а тот факт, что она это делает в совершенно беспрецедентном массовом масштабе, означает, что мы очень серьезно должны относиться к ее формирующему влиянию на этот важный аспект человеческой жизни.

К массовой культуре можно отнести многообразные литературные жанры : детектив, приключения, фантастику, мелодраму, мистику, эротику. Поп, танцевальная музыка, радио, фильмы-ужасы, фильмы-катастрофы также являются продуктами массовой культуры.

Феномен массовой культуры относится в первую очередь к современному обществу, а также к тому его этапу, который в западной литературе принято называть постиндустриальным . Появление последнего в теории и на практике датируется, как правило, 60-ми годами нынешнего столетия, когда мировая культура переходит от радикального противостояния между "элитарным" творчеством и культурной индустрией к их взаимопроникновению в системе постмодернизма.

Весь западный и отечественный опыт убеждает в том, что именно массовая культура органически сочетается с демократией в политике и рынком в экономике. Почему происходит так, объяснить достаточно просто. Идея равных прав, когда у каждого - один голос, в области культуры проявляется в праве каждого купить (или не купить) билет, диск, книгу, включить (или не включить) радио или телевизор, в результате чего масса людей получает возможность систематически "заказывать" такую культуру, которая соответствует ее устремлениям, то есть отвоевывает права, ранее принадлежавшие только элитам (по происхождению, богатствуили образованию).

В этом смысле культура Нового времени , которую можно назвать классической, была по природе своей элитарной - доступной исключительно "читающей и пишущей публике" и оставлявшей за рамками слои необразованные, то есть более 50 процентов населения земного шара. Элита - это особый, привилегированный слой общества, наиболее способный к духовной деятельности, одаренный высокими нравственными и эстетическими задатками. Элитарная культура поэтому - антипод массовой культуры, культура для избранных, личностная культура.

В XX в. в этой культуре произошли существенные изменения: ее представители отказались от просветительских притязаний и открыто провозгласили устами испанского философа Х. Ортеги-и-Гасета, что "новое искусство" будет искусством касты, а не демократическим искусством, искусством для художников, а не для масс людей. Наряду с этим, то, что раньше считалось уделом элитарной культуры, становилось явлением массовой. На рубеже 20-х - 30-х гг. нашего столетия X. Ортега-и-Гасет говорил о кризисе культуры, одним из проявлений и причин которого он считал факт "омассовления" того, что было доступно немногим. Эта нотка отчаяния, ностальгия по "высокому искусству" практически всегда сопровождала собой все разговоры о массовой культуре, особенно если они шли на теоретическом уровне. "Наступление" массовой культуры всегда считалось свидетельством кризиса.

Элитарная, традиционная и массовая культуры в современном обществе занимают свои ниши. "Искусство для художников" продолжает существовать - это естественно. Искусство для образованных превращается в одну из множества субкультур. Вообще возникает реальная возможность существования искусства, рассчитанного на отдельные группы людей (юные, молодые живут одной культурой, их родители, преподаватели - другой). Так, например, хотя рок-музыку нередко целиком и полностью относят к культуре массовой, она по сути такая же субкультура, как и "культура для образованных". Ее адепты - не все население, а лишь часть его, точнее - молодежь.

Возникает общая проблема сочетания двух глобальных тенденций в современной культурной жизни: интеграции, связанной с массовой культурой, рассчитанной на всех и охватывающей чуть ли не все население земного шара, и все большей разноплановости культурных ориентации. Наряду и параллельно с расширением и укреплением массовой культуры, рядом футурологов прогнозируется возрождение интереса к чтению, музеям и традиционным искусствам, которое затронет в первую очередь, если не исключительно, наиболее образованные слои общества в экономически процветающих странах.

Новой установкой культурного сознания стал постмодернизм, для которого не существенно разделение культуры на элитарную и массовую. В 70-80-х годах в западных странах стала количественно преобладать культура среднего уровня. Для нее характерно соединение образцов высокой культуры и популярной. Она адаптирует классику, но тем самым приподнимает духовный мир зрителя над обыденным уровнем. Существенной особенностью массовой культуры стало широкое распространение в ней не только собственно развлекательной художественной продукции, но и популярной науки. Общеизвестно разлагающее влияние таких элементов массовой культуры, как пропаганда насилия, порнографии, наркотиков. Среди теоретиков массовой культуры, считающих ее обязательным атрибутом технизированного мира, стали раздаваться призывы поднять ее моральный уровень.

от франц. elite – отборное, выбранное, лучшее высокая культура, потребителями которой являются образованные люди, отличается очень высокой степенью специализации, рассчитанная, так сказать, на «внутреннее употребление» и часто стремящаяся усложнить свой язык, то есть сделать его недоступным для большинства людей. ? Субкультура привилегированных групп об-ва, характеризующаяся принципиальной закрытостью, духовным аристократизмом и ценностно-смысловой самодостаточностью. Апеллируя к избранному меньшинству своих субъектов, как правило, являющихся одновременно ее творцами и адресатами (во всяком случае круг тех и других почти совпадает), Э.к. сознательно и последовательно противостоит культуре большинства, или массовой культуре в широком смысле (во всех ее истор. и типологич. разновидностях - фольклору, народной культуре, офиц. культуре того или ного сословия или класса, гос-ва в целом, культурной индустрии технократич. об-ва 20 в. и т.п.) (см. Массовая культура). Более того, Э.к. нуждается в постоянном контексте массовой культуры, поскольку основывается на механизме отталкивания от ценностей и норм, принятых в массовой культуре, на разрушении сложившихся стереотипов и шаблонов масскульта (включая их пародирование, осмеяние, иронию, гротеск, полемику, критику, опровержение), на демонстративной самоизоляции в целом нац. культуры. В этом отношении Э.к. - характерно маргинальный феномен в рамках любого истор. или нац. типа культуры и всегда - вторична, производна по отношению к культуре большинства. Особенно остро стоит проблема Э.к. в об-вах, где антиномия массовой культуры и Э.к. практически исчерпывает все многообразие проявлений нац. культуры как целого и где не сложилась медиативная (“срединная”) область общенац. культуры, составляющая ее осн. корпус и в равной мере противостоящая поляризованным массовой и Э. культурам как ценностно-смысловым крайностям. Это характерно, в частности, для культур, обладающих бинарной структурой и склонных к инверсионным формам истор. развития (рус. и типологически ей близкие культуры). Различаются полит. и культурные элиты; первые, называемые также “правящими”, “властными”, сегодня, благодаря трудам В. Парето, Г. Моска, Р. Михельса, Ч.Р. Миллса, Р. Милибанда, Дж. Скотта, Дж. Перри, Д. Белла и др. социологов и политологов, достаточно подробно и глубоко изучены. Гораздо менее исследованы элиты культурные - страты, объединенные не экон., социальными, полит. и собственно властными интересами и целями, но идейными принципами, духовными ценностями, социокультурными нормами и т.п. Связанные в принципе сходными (изоморфными) механизмами селекции, статусного потребления, престижа, элиты полит. и культурные тем не менее не совпадают между собой и лишь иногда вступают во временные альянсы, оказывающиеся крайне неустойчивыми и хрупкими. Достаточно вспомнить духовные драмы Сократа, осужденного на смерть своими согражданами, и Платона, разочаровавшегося в сиракузском тиране Дионисии (Старшем), к-рый взялся реализовать на практике платоновскую утопию “Государства”, Пушкина, отказывавшегося “служить царю, служить народу” и тем самым признавшего неизбежность своего творч. одиночества, хотя в своем роде и царственного (“Ты царь: живи один”), и Л. Толстого, стремившегося вопреки своему происхождению и положению выразить “идею народную” средствами своего высокого и уникального искусства слова, европ. образованности, изощренной авторской философии и религии. Стоит упомянуть здесь недолгий расцвет наук и искусств при дворе Лоренцо Великолепного; опыт высочайшего покровительства Людовика XIV музам, давший миру образцы зап.-европ. классицизма; краткий период сотрудничества просвещенного дворянства и дворянской бюрократии в царствование Екатерины II; недолговечный союз дореволюц. рус. интеллигенции с большевистской властью в 20-е гг. и т.п. , чтобы утверждать разнонаправленный и во многом обоюдооисключающий характер взаимодействующих политических и культурных элит, к-рые замыкают собой соответственно социально-смысловые и культурно-смысловые структуры об-ва и сосуществуют во времени и пространстве. Это означает, что Э.к. не является порождением и продуктом полит. элит (как это нередко утверждалось в марксистских исследованиях) и не носит классово-партийного характера, а во многих случаях складывается в борьбе с полит. элитами за свою независимость и свободу. Напротив, логично допустить, что именно культурные элиты способствуют формированию полит. элит (структурно изоморфных элитам культурным) в более узкой сфере социально-полит., гос. и властных отношений как свой частный случай, обособленный и отчужденный от целого Э.к. В отличие от полит. элит, элиты духовные, творческие вырабатывают собственные, принципиально новые механизмы саморегуляции и ценностно-смысловые критерии деятельностного избранничества, выходящие за рамки собственно социальных и полит. требований, а нередко сопровождаемые демонстративным уходом от политики и социальных институтов и смысловым противостоянием этим явлениям как внекультурным (неэстетич., безнравств., бездуховным, в интеллектуальном отношении бедным и пошлым). В Э.к. сознательно ограничивается круг ценностей, признаваемых истинными и “высокими”, и ужесточается система норм, принимаемых данной стратой в качестве обязат. и неукоснительных в сооб-ве “посвященных”. Количеств. сужение элиты и ее духовное сплочение неизбежно сопровождается ее качеств. ростом (в интеллектуальном, эстетич., религ., этич. и иных отношениях), а значит, индивидуализацией норм, ценностей, оценочных критериев деятельности, нередко принципов и форм поведения членов элитарного сооб-ва, становящихся тем самым уникальными. Собственно ради этого круг норм и ценностей Э.к. становится подчеркнуто высоким, инновативным, что может быть достигнуто различ. средствами: 1) освоение новых социальных и мысленных реалий как культурных феноменов или, напротив, неприятие любого нового и “охранение” узкого круга консервативных ценностей и норм; 2) включение своего предмета в неожиданный ценностно-смысловой контекст, что придает его интерпретации неповторимый и даже исключит. смысл; 3) создание новой, нарочито усложненной культурной семантики (метафорич., ассоциативной, аллюзивной, символич. и метасимволич.), требующей от адресата спец. подготовки и необъятного культурного кругозора; 4) выработка особого культурного языка (кода), доступного лишь узкому кругу ценителей и призванного затруднить коммуникацию, воздвигнуть непреодолимые (или максимально сложные для преодоления) смысловые преграды профанному мышлению, оказывающемуся в принципе неспособным адекватно осмыслить новшества Э.к., “расшифровать” ее смыслы; 5) использование нарочито субъективной, индивидуально-творч., “остраняющей” интерпретации обычного и привычного, что приближает культурное освоение реальности субъектом к мысленному (подчас худож.) эксперименту над нею и в пределе замещает отражение действительности в Э.к. ее преобразованием, подражание - деформацией, проникновение в смысл - домысливанием и переосмысливанием данности. Благодаря своей смысловой и функциональной “закрытости”, “узости”, обособленности от целого нац. культуры, Э.к. превращается нередко в разновидность (или подобие) тайного, сакрального, эзотерич. знания, табуированного для остальной массы, а ее носители превращаются в своего рода “жрецов” этого знания, избранников богов, “служителей муз”, “хранителей тайны и веры”, что часто обыгрывается и поэтизируется в Э.к. Историч. происхождение Э.к. именно таково: уже в первобытном социуме жрецы, волхвы, колдуны, племенные вожди становятся привилегированными обладателями особых знаний, к-рые не могут и не должны предназначаться для всеобщего, массового пользования. Впоследствии подобного рода отношения между Э.к. и культурой массовой в той или иной форме, в частности секулярной, неоднократно воспроизводились (в разл. религ. конфессиях и особенно сектах, в монашеских и духовно-рыцарских орденах, масонских ложах, в ремесленных цехах, культивировавших проф. мастерство, в религиозно-филос. собраниях, в литературно-худож. и интеллектуальных кружках, складывающихся вокруг харизматич. лидера, ученых сооб-вах и научных школах, в полит. объединениях и партиях, - в том числе особенно тех, что работали конспиративно, заговорщицки, в условиях подполья и т.д.). В конечном счете формировавшаяся таким образом элитарность знаний, навыков, ценностей, норм, принципов, традиций была залогом утонченного профессионализма и глубокой предметной специализированности, без к-рых в культуре невозможны истор. прогресс, поступат. ценностно-смысловой рост, содержат. обогащение и накопление формального совершенства, - любая ценностно-смысловая иерархия. Э.к. выступает как инициативное и продуктивное начало в любой культуре, выполняя преимущественно творч. функцию в ней; в то время как массовая культура шаблонизирует, рутинизирует, профанирует достижения Э.к., адаптируя их к восприятию и потреблению социокультурным большинством об-ва. В свою очередь, Э.к. постоянно высмеивает или обличает массовую культуру, пародирует ее или гротескно деформирует, представляя мир массового об-ва и его культуры страшным и уродливым, агрессивным и жестоким; в этом контексте судьбы представителей Э.к. рисуются трагич., ущемленными, сломанными (романтич. и постромантич. концепции “гения и толпы”; “творч. безумия”, или”священной болезни”, и обыденного “здравого смысла”; вдохновенного “опьянения”, в т.ч. наркотического, и пошлой “трезвости”; “праздника жизни” и скучной повседневности). Теория и практика Э.к. расцветает особенно продуктивно и плодотворно на “сломе” культурных эпох, при смене культурно-истор. парадигм, своеобразно выражая кризисные состояния культуры, неустойчивый баланс между “старым” и “новым”, Сами представители Э.к. осознавали свою миссию в культуре как “застрельщики нового”, как опережающие свое время, как творцы, не понятые своими современниками (таковы, к примеру, в своем большинстве романтики и модернисты - символисты, культурные деятели Авангарда и проф. революционеры, осуществлявшие культурную революцию). Сюда же относятся “начинатели” масштабных традиций и создатели парадигм “большого стиля” (Шекспир, Гете, Шиллер, Пушкин, Гоголь, Достоевский, Горький, Кафка и т.п.). Эта т. зр., во многом справедливая, не была, впрочем, единственно возможной. Так, на почве рус. культуры (где обществ. отношение к Э.к. было в большинстве случаев настороженным или даже неприязненным, что не способствовало даже относит. распространению Э.к., по сравнению с Зап. Европой) родились концепции, трактующие Э.к. как консервативный уход от социальной действительности и ее злободневных проблем в мир идеализированной эстетики (“чистое искусство”, или “искусство для искусства”), религ. и мифол. фантазий, социально-полит. утопий, филос. идеализма и т.п. (поздний Белинский, Чернышевский, Добролюбов, М. Антонович, Н. Михайловский, В. Стасов, П. Ткачев и др. радикально-демократич. мыслители). В этой же традиции Писарев и Плеханов, а также стоявший несколько особняком Ап. Григорьев трактовали Э.к. (в том числе “искусство для искусства”) как демонстративную форму неприятия социально-полит. действительности, как выражение скрытого, пассивного протеста против нее, как отказ участвовать в обществ. борьбе своего времени, усматривая в этом и характерный истор. симптом (углубляющийся кризис), и выраженную неполноценность самой Э.к. (отсутствие широты и истор. дальновидности, обществ. слабость и бессилие воздействовать на ход истории и жизнедеятельность масс). Теоретики Э.к. - Платон и Августин, Шопенгауэр и Ницше, Вл. Соловьев и Леонтьев, Бердяев и А. Белый, Ортега-и-Гассет и Беньямин, Гуссерль и Хайдеггер, Мангейм и Эллюль - различно варьировали тезис о враждебности демократизации и омассовления культуры ее качеств. уровню, ее содержательности и формальному совершенству, творч. поиску и интеллектуальной, эстетич., религ. и иной новизне, о неизбежно сопровождающей массовую культуру шаблонности и тривиальности (идей, образов, теорий, сюжетов), бездуховности, об ущемлении творч. личности и подавлении ее свободы в условиях массового об-ва и механич. тиражирования духовных ценностей, расширения индустриального производства культуры. Эта тенденция - углубления противоречий между Э.к. и массовой - небывало усилилась в 20 в. и инспирировала множество острых и драматич. коллизий (ср., напр., романы: “Улисс” Джойса, “В поисках утраченного времени” Пруста, “Степной волк” и “Игра в бисер” Гессе, “Волшебная гора” и “Доктор Фаустус” Т. Манна, “Мы” Замятина, “Жизнь Клима Самгина” Горького, “Мастер и Маргарита” Булгакова, “Котлован” и “Чевенгур” Платонова, “Пирамида” Л. Леонова и др.). Одновременно в истории культуры 20 в. немало примеров, ярко иллюстрирующих парадоксальную диалектику Э.к. и массовой: их взаимопереход и взаимопревращения, взаимовлияния и самоотрицание каждой из них. Так, напр., творч. искания разл. представителей культуры модерна (символистов и импрессионистов, экспрессионистов и футуристов, сюрреалистов и дадаистов и т.п.) - и художников, и теоретиков направлений, и философов, и публицистов - были направлены на создание уникальных образцов и целых систем Э.к. Многие формальные изыски носили экспериментальный характер; теор. манифесты и декларации обосновывали право художника и мыслителя на творч. непонятость, отделенность от массы, ее вкусов и потребностей, на самоценное бытие “культуры для культуры”. Однако по мере того, как в расширяющееся поле деятельности модернистов попадали предметы повседневности, житейские ситуации, формы обыденного мышления, структуры общепринятого поведения, текущие истор. события и т.п. (пусть и со знаком “минус”, как “минус-прием”), модернизм начинал - невольно, а затем и сознательно - апеллировать к массе и массовому сознанию. Эпатаж и ерничество, гротеск и обличение обывателя, буффонада и фарс - это такие же законные жанры, стилевые приемы и выразит. средства массовой культуры, как и обыгрывание штампов и стереотипов массового сознания, плакат и агитка, балаган и частушка, декламация и риторика. Стилизация или пародирование банальности почти неотличимы от стилизуемого и парадируемого (за исключением иронич. авторской дистанции и общего смыслового контекста, остающихся практически неуловимыми для массового восприятия); зато узнаваемость и привычность пошлости делает ее критику - высокоинтеллектуальную, тонкую, эстетизированную - мало понятной и эффективной для основной массы реципиентов (к-рые не способны отличить насмешку над низкопробным вкусом от потакания ему). В рез-те одно и то же произведение культуры обретает двойную жизнь с разл. смысловым наполнением и противоположным идейным пафосом: одной стороной оно оказывается обращено к Э.к., другой - к массовой культуре. Таковы многие произведения Чехова и Горького, Малера и Стравинского, Модильяни и Пикассо, Л. Андреева и Верхарна, Маяковского и Элюара, Мейерхольда и Шостаковича, Есенина и Хармса, Брехта и Феллини, Бродского и Войновича. Особенно противоречива контаминация Э.к. и массовой культуры в культуре постмодерна; напр., в таком раннем феномене Постмодернизма, как Поп-арт, происходит элитаризация массовой культуры и одновременно - омассовление элитарности, что дало основание классику совр. постмодерна У. Эко охарактеризовать поп-арт как “низкобровую высокобровость”, или, наоборот, как “высокобровую низкобровость” (по-англ.: Lowbrow Highbrow, or Highbrow Lowbrow). He меньше парадоксов возникает при осмыслении генезиса тоталитарной культуры (см. Тоталитарная культура), к-рая, по определению, является культурой массовой и культурой масс. Однако по своему происхождению тоталитарная культура коренится именно в Э.к.: так, Ницше, Шпенглер, Вейнингер, Зомбарт, Юнгер, К. Шмитт и др. философы и социально-полит. мыслители, предвосхитившие и приблизившие к реальной власти герм. нацизм, принадлежали безусловно к Э.к. и были в ряде случаев превратно и искаженно поняты своими практич. интерпретаторами, примитивизированы, упрощены до жесткой схемы и незамысловатой демагогии. Аналогичным образом обстоит и с коммунистич. тоталитаризмом: и основоположники марксизма - Маркс и Энгельс, и Плеханов, и сам Ленин, и Троцкий, и Бухарин - все они были, по-своему, “высоколобыми” интеллектуалами и представляли весьма узкий круг радикально настроенной интеллигенции. Более того, идеол. атмосфера социал-демократич., социалистич., марксистских кружков, затем строго законспирированных партийных ячеек строилась в полном соответствии с принципами Э.к. (только распространенными на полит. и познават. культуру), а принцип партийности предполагал не просто избирательность, но и довольно строгий отбор ценностей, норм, принципов, концепций, типов поведения и пр. Собственно, сам механизм селекции (по расовому и нац. признаку или по классово-полит.), лежащий в основании тоталитаризма как социокультурной системы, рожден Э.к., в ее недрах, ее представителями, а позднее лишь экстраполирован на массовое об-во, в к-ром все, признаваемое целесообразным, воспроизводится и нагнетается, а опасное для его самосохранения и развития, - запрещается и изымается (в том числе средствами насилия). Т.о., тоталитарная культура первоначально возникает из атмосферы и стиля, из норм и ценностей элитарного кружка, универсализируется в качестве некоей панацеи, а затем насильственно навязывается об-ву в целом как идеальная модель и практически внедряется в массовое сознание и обществ. деятельность любыми, в том числе внекультурными, средствами. В условиях посттоталитарного развития, а также в контексте зап. демократии феномены тоталитарной культуры (эмблемы и символы, идеи и образы, концепции и стиль социалистич. реализма), будучи представлены в культурно-плюралистич. контексте и дистанцированы совр. рефлексией - чисто интеллектуальной или эстетической, - начинают функционировать как экзотич. компоненты Э.к. и воспринимаются поколением, знакомым с тоталитаризмом лишь по фотографиям и анекдотам, “остранненно”, гротескно, ассоциативно. Компоненты массовой культуры, включенные в контекст Э.к., выступают как элементы Э.к.; в то время как компоненты Э.к., вписанные в контекст культуры массовой, становятся составляющими масскульта. В культурной парадигме постмодерна компоненты Э.к. и массовой культуры используются в равной мере как амбивалентный игровой материал, а смысловая граница между массовой и Э.к. оказывается принципиально размытой или снятой; в этом случае различение Э.к. и культуры массовой практически утрачивает смысл (сохраняя для потенциального реципиента лишь аллюзивное значение культурно-генетического контекста). Лит. : Миллс Р. Властвующая элита. М., 1959; Ашин Г.К. Миф об элите и “массовом обществе”. М., 1966; Давыдов Ю.Н. Искусство и элита. М., 1966; Давидюк Г.П., B.C. Бобровский. Проблемы “массовой культуры” и “массовых коммуникаций”. Минск, 1972; Сноу Ч. Две культуры. М., 1973; “Массовая культура” - иллюзии и действительность. Сб. ст. М., 1975; Ашин Г.К. Критика совр. бурж. концепций лидерства. М., 1978; Карцева Е.Н. Идейно-эстетические основы буржуазной “массовой культуры”. М., 1976; Нарта М. Теория элит и политика. М., 1978; Райнов Б. “Массовая культура”. М., 1979; Шестаков В.П. “Искусство тривиализации”: нек-рые проблемы “массовой культуры” // ВФ. 1982. № 10; Гершкович З.И. Парадоксы “массовой культуры” и современная идеологическая борьба. М., 1983; Молчанов В. В. Миражи массовой культуры. Л., 1984; Массовые виды и формы искусства. М., 1985; Ашин Г.К. Совр. теории элиты: критич. очерк. М., 1985; Кукаркин А.В. Буржуазная массовая культура. М., 1985; Смольская Е.П. “Массовая культура”: развлечение или политика? М., 1986; Шестаков В. Мифология XX века. М., 1988; Исупов К. Г. Русская эстетика истории. СПб., 1992; Дмитриева Н.К., Моисеева А. П. Философ свободного духа (Николай Бердяев: жизнь и творчество). М., 1993; Овчинников В.Ф. Творческая личность в контексте русской культуры. Калининград, 1994; Феноменология искусства. М., 1996; Элитарное и массовое в русской художественной культуре. Сб.ст. М., 1996; Зимовец С. Молчание Герасима: Психоаналитические и философские эссе о русской культуре. М., 1996; Афанасьев М.Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России (Курс лекций). М.; Воронеж, 1996; Добренко Е. Формовка советского читателя. Социальные и эстетич. предпосылки рецепции советской лит-ры. СПб., 1997; Bellows R. Creative Leadership. Prentice-Hall, 1959; Packard V. The Status Seekers. N.Y., 1963; Weyl N. The Creative Elite in America. Wash., 1966; Spitz D. Patterns of Anti-Democratic Thought. Glencoe, 1965; Jodi М. Teorie elity a problem elity. Praha, 1968; Parry G. Political Elite. L, 1969; RubinJ. Do It! N.Y., 1970; Prewitt K., Stone A. The Ruling Elites. Elite Theory, Power and American Democracy. N.Y., 1973; Gans H.G. Popular Culture and High Culture. N.Y., 1974; Swingwood A. The Myth of Mass Culture. L., 1977; Toffler A. The Third Wave. N.Y., 1981; Ridless R. Ideology and Art. Theories of Mass Culture from W. Benjamin to U. Eco. N.Y., 1984; Shiah М. Discourse on Popular Culture. Stanford, 1989; Theory, Culture and Society. L., 1990. И. В. Кондаков. Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996

Элитарная культура - это культура привилегированных групп общества, характеризующаяся принципиальной закрытостью, духовным аристократизмом и ценностно-смысловой самодостаточностью. Это «высокая культура», противопоставляемая массовой культуре по типу воздействия на воспринимающее сознание, сохраняющего его субъективные особенности и обеспечивающего смыслообразующую функцию. Вид культуры, характеризующийся производством культурных ценностей, образцов, которые в силу своей исключительности рассчитаны и доступны в основном узкому кругу людей (элите). Её основной идеал - формирование сознания, готового к активной преобразующей деятельности и творчеству. Элитарная культура способна концентрировать интеллектуальный, духовный и художественный опыт поколений.

Историческое происхождение элитарной культуры

Историческое происхождение элитарной культуры именно таково: уже в первобытном социуме жрецы, волхвы, колдуны, племенные вожди становятся привилегированными обладателями особых знаний, которые не могут и не должны предназначаться для всеобщего, массового пользования. Впоследствии подобного рода отношения между элитарной культуры и культурой массовой в той или иной форме, в частности секулярной, неоднократно воспроизводились (в различных религиозных конфессиях и особенно сектах, в монашеских и духовно-рыцарских орденах, масонских ложах, в религиозно-философских собраниях, в литературно-художественных и интеллектуальных кружках, складывающихся вокруг харизматичного лидера, ученых сообществах и научных школах, в политических объединениях и партиях, - в том числе особенно тех, что работали конспиративно, заговорщицки, в условиях подполья и т.д.). В конечном счете формировавшаяся таким образом элитарность знаний, навыков, ценностей, норм, принципов, традиций была залогом утонченного профессионализма и глубокой предметной специализированности, без которых в культуре невозможны исторический прогресс, поступательный ценностно-смысловой рост, содержательное обогащение и накопление формального совершенства, - любая ценностно-смысловая иерархия. Элитарная культура выступает как инициативное и продуктивное начало в любой культуре, выполняя преимущественно творческую функцию в ней; в то время как шаблонизирует, рутинизирует, профанирует достижения элитарной культуры, адаптируя их к восприятию и потреблению социокультурным большинством общества.

Происхождение термина

Элитарная культура как антитеза массовой

Исторически элитарная культура возникла как антитеза массовой и свой смысл, основное значение проявляет в сопоставлении с последней. Суть элитарной культуры впервые была проанализирована X. Ортегой-и-Гассетом («Дегуманизация искусства», «Восстание масс») и К. Манхеймом («Идеология и утопия», «Человек и общество в век преобразований», «Эссе социологии культуры»), которые рассматривали данную культуру как единственно способную к сохранению и воспроизводству основных смыслов культуры и обладающую рядом принципиально важных особенностей, в том числе способом вербального общения - языком, вырабатываемым её носителями, где особые социальные группы - священнослужителей, политиков, деятелей искусств - используют и особые, закрытые для непосвященных языки, в том числе латынь и санскрит.

Углубления противоречий между элитарной культуры и массовой

Эта тенденция - углубления противоречий между элитарной культуры и массовой - небывало усилилась в 20 веке и инспирировала множество острых и драматич. коллизий. Одновременно в истории культуры 20 века немало примеров, ярко иллюстрирующих парадоксальную диалектику элитарной культуры и массовой: их взаимопереход и взаимопревращения, взаимовлияния и самоотрицание каждой из них.

Элитаризация массовой культуры

Так, напримр, (символистов и импрессионистов, экспрессионистов и футуристов, сюрреалистов и дадаистов и т.п.) - и художников, и теоретиков направлений, и философов, и публицистов - были направлены на создание уникальных образцов и целых систем элитарной культуры. Многие формальные изыски носили экспериментальный характер; теоретики манифеста и декларации обосновывали право художника и мыслителя на творческую непонятость, отделенность от массы, ее вкусов и потребностей, на самоценное бытие “культуры для культуры”. Однако по мере того, как в расширяющееся поле деятельности модернистов попадали предметы повседневности, житейские ситуации, формы обыденного мышления, структуры общепринятого поведения, текущие исторические события и т.п. (пусть и со знаком “минус”, как “минус-прием”), модернизм начинал - невольно, а затем и сознательно - апеллировать к массе и массовому сознанию. Эпатаж и ерничество, гротеск и обличение обывателя, буффонада и фарс - это такие же законные жанры, стилевые приемы и выразительные средства массовой культуры, как и обыгрывание штампов и стереотипов массового сознания, плакат и агитка, балаган и частушка, декламация и риторика. Стилизация или пародирование банальности почти неотличимы от стилизуемого и парадируемого (за исключением ироничной авторской дистанции и общего смыслового контекста, остающихся практически неуловимыми для массового восприятия); зато узнаваемость и привычность пошлости делает ее критику - высокоинтеллектуальную, тонкую, эстетизированную - мало понятной и эффективной для основной массы реципиентов (которые не способны отличить насмешку над низкопробным вкусом от потакания ему). В результе одно и то же произведение культуры обретает двойную жизнь с различным смысловым наполнением и противоположным идейным пафосом: одной стороной оно оказывается обращено к элитарной культуре, другой - к массовой культуре. Таковы многие произведения Чехова и Горького, Малера и Стравинского, Модильяни и Пикассо, Л. Андреева и Верхарна, Маяковского и Элюара, Мейерхольда и Шостаковича, Есенина и Хармса, Брехта и Феллини, Бродского и Войновича. Особенно противоречива контаминация элитарной культуры и массовой культуры в культуре постмодерна; например, в таком раннем феномене постмодернизма, как поп-арт, происходит элитаризация массовой культуры и одновременно - омассовление элитарности, что дало основание классику совр. постмодерна У. Эко охарактеризовать поп-арт как “низкобровую высокобровость”, или, наоборот, как “высокобровую низкобровость” (по-англ.: Lowbrow Highbrow, or Highbrow Lowbrow).

Особенности высокой культуры

Субъектом элитарной, высокой культуры является личность - свободный, творческий человек, способный к осуществлению сознательной деятельности. всегда личностно окрашены и рассчитаны на личностное восприятие, вне зависимости от широты их аудитории, именно поэтому широкое распространение и миллионные тиражи произведений Толстого, Достоевского, Шекспира не только не снижают их значения, но, напротив, способствуют широкому распространению духовных ценностей. В этом смысле субъект элитарной культуры является представителем элиты.

Вместе с тем предметы высокой культуры, сохраняющие свою форму - сюжет, композицию, музыкальную структуру, но изменяющие режим презентации и выступающие в виде тиражированной продукции, адаптированной, приспособленной к несвойственному для себя типу функционирования, как правило, переходят в разряд масскульта. В этом смысле можно говорить о способности формы являться носителем содержания.

Если иметь в виду искусство массовой культуры, то можно констатировать различную чувствительность его видов к данному соотношению. В области музыки форма в полной мере является содержательной, даже незначительные её трансформации (к примеру, широко распространенная практика перевода классической музыки в электронный вариант её инструментовки) приводят к разрушению целостности произведения. В области изобразительного искусства к аналогичному результату приводит перевод аутентичного изображения в иной формат - репродукции или цифрового варианта (даже при стремлении сохранения контекста - в виртуальном музее). Что же касается литературного произведения, то изменение режима презентации - в том числе с традиционного книжного на цифровой - не влияет на его характер, так как формой произведения, структурой являются закономерности его драматургического построения, а не носитель - полиграфический или электронный - этой информации. Определять подобные произведения высокой культуры, изменившие характер функционирования как массовые позволяет нарушение их целостности, когда вторичные или, по крайней мере, не основные их составляющие акцентируются и выступают в качестве ведущих. Изменение аутентичного формата феноменов массовой культуры приводит к тому, что изменяется сущность произведения, где идеи предстают в упрощенном, адаптированном варианте, а креативные функции сменяются социализирующими. Это связано с тем, что, в отличие от высокой культуры, сущность массовой культуры состоит не в творческой деятельности, не в производстве культурных ценностей, а в формировании «ценностных ориентаций», соответствующих характеру господствующих общественных отношений, и выработке стереотипов массового сознания членов «потребительского общества». Тем не менее элитарная культура является для массовой своеобразным образцом, выступая как источник сюжетов, образов, идей, гипотез, адаптируемых последней к уровню массового сознания.

По мнению И. В. Кондакова, элитарная культура апеллирует к избранному меньшинству своих субъектов, как правило, являющихся одновременно её творцами и адресатами (во всяком случае, круг тех и других почти совпадает). Элитарная культура сознательно и последовательно противостоит культуре большинства во всех её исторических и типологических разновидностях - фольклору, народной культуре, официальной культуре того или иного сословия или класса, государства в целом, культурной индустрии технократического общества XX века и т. п. Философы рассматривают элитарную культуру как единственно способную к сохранению и воспроизводству основных смыслов культуры и обладающую рядом принципиально важных особенностей:

  • сложностью, специализированностью, креативностью, инновационностью;
  • способностью формировать сознание, готовое к активной преобразующей деятельности и творчеству в соответствии с объективными законами действительности;
  • способностью концентрировать духовный, интеллектуальный и художественный опыт поколений;
  • наличием ограниченного круга ценностей, признаваемых истинными и «высокими»;
  • жесткой системой норм, принимаемых данной стратой в качестве обязательных и неукоснительных в сообществе «посвященных»;
  • индивидуализацией норм, ценностей, оценочных критериев деятельности, нередко принципов и форм поведения членов элитарного сообщества, становящихся тем самым уникальными;
  • созданием новой, нарочито усложненной культурной семантики, требующей от адресата специальной подготовки и необъятного культурного кругозора;
  • использованием нарочито субъективной, индивидуально-творческой, «остраняющей» интерпретации обычного и привычного, что приближает культурное освоение реальности субъектом к мысленному (подчас художественному) эксперименту над нею и в пределе замещает отражение действительности в элитарной культуре её преобразованием, подражание - деформацией, проникновение в смысл - домысливанием и переосмысливанием данности;
  • смысловой и функциональной «закрытостью», «узостью», обособленностью от целого национальной культуры, что превращает элитарную культуру в подобие тайного, сакрального, эзотерического знания, табуированного для остальной массы, а её носители превращаются в своего рода «жрецов» этого знания, избранников богов, «служителей муз», «хранителей тайны и веры», что часто обыгрывается и поэтизируется в элитарной культуре

Элементы высокой культуры

Понятие элита обозначает лучшее. Существует политическая элита (часть общества, обладающая легитимной властью), экономическая элита, научная элита. Немецкий социолог Г.А. Лансбергер определяет элиту как группу, которая в значительной мере влияет на решения по ключевым вопросам общенационального характера. Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд полагал, что элита – это та часть общества, которая способна нести ответственность за большинство людей. Ортега-и-Гассет считал, что элита – это наиболее творческая и продуктивная часть общества, обладающая высокими интеллектуальными и нравственными качествами. В контексте культурологии можно сказать, что именно в элитарной сфере формируются основы культуры и принципы её функционирования. Элита – это узкая прослойка общества, способная в своём сознании генерировать ценности, принципы, установки, вокруг которых может консолидироваться общество и на основании которых способна функционировать культура. Элитарная культура принадлежит к особому социальному слою, обладающему богатым духовным опытом, развитым нравственным и эстетическим сознанием. Одним из вариантов элитарной культуры является эзотерическая культура. Сами понятия эзотерика и экзотерика произошли от греческих слов esoterikos – внутренний и exoterikos – внешний . Эзотерическая культура доступна лишь для посвящённых и вбирает в себя знание, предназначенное для избранного круга людей. Экзотерика же предполагает популярность, общедоступность.

Отношение в обществе к элитарной культуре неоднозначно. Культуролог доктор Ричард Стайц (США) выделяет 3 вида отношения людей к элитарной культуре: 1) Эстатизм – группа людей, которые не являются творцами элитарной культуры, но они наслаждаются ею и ценят её. 2) Элитизм – относят себя к элитарной культуре, но к массовой культуре относятся пренебрежительно. 3) Эклектизм – принимают оба вида культур.

Один из факторов, обостривший потребность общества ХIХ века в отделении элитарной культуры от массовой, связан с переосмыслением христианской религии, предлагавшей те нормы и принципы, которые принимались всеми членами общества. Отказ от норм христианства означал утрату осмысленного единого идеала абсолютного совершенства, абсолютного критерия святости. Возникла потребность в новых идеалах, способных стимулировать и направлять общественное развитие. Собственно говоря, раскол в сознании людей представлений о ценности общей христианской культуры означал расщепление общества на социальные группы, культуры, субкультуры, в каждой из которых принимались собственные идеалы, стереотипы и нормы поведения. Элитарная культура, как правило, противопоставляется массовой. Выделим основные черты, характеризующие тот и другой вид культуры.

Черты элитарной культуры:

1. Постоянство, то есть продукты элитарной культуры не зависят от исторического времени и пространства. Так, произведения Моцарта с момента их создания являются образцом классики во все времена и в любом государстве.

2. Необходимость в духовной работе. Человек, живущий в среде элитарной культуры, призван к напряжённой духовной работе.

3. Высокие требования к компетентности человека. В данном случае имеется в виду то, что не только творец, но и потребитель продуктов элитарной культуры должен быть способным к интенсивной духовной работе, быть достаточно хорошо подготовленным в искусствоведческом смысле.

4. Стремление к творению абсолютных идеалов совершенства. В элитарной культуре правила чести, состояние духовной чистоты приобретают центральное, ярко выраженное значение.

5. Формирование той системы ценностей, тех установок, которые служат фундаментом для развития культуры и центром консолидации общества.

Черты массовой культуры:

1. Возможность конвейерного производства продукции, относящейся к культуре.

2. Удовлетворение духовных потребностей большинства населения.

3. Возможность привлечения к общественно-культурной жизни многих людей.

4. Отражение тех моделей поведения, стереотипов и принципов, которые преобладают в общественном сознании на данный период времени.

5. Выполнение политического и социального заказа.

6. Инкорпорация в ментальный мир людей определённых образцов и моделей поведения; создание общественных идеалов.

Важно учесть то, что в ряде культурных систем понятие элитарной культуры является условным, ибо в некоторых общностях граница между элитой и массами минимальна. В таких культурах сложно отличать массовую культуру от элитарной. Например, многие фрагменты житейской повседневности получают академический статус «источника» лишь в том случае, если они удалены от нас во времени или же имеют этнографически-фольклорный характер.

В современном же мире стирание границ между массовой и элитарной культурой настолько губительно, что зачастую приводит к обесцениванию культурного достояния для последующих поколений. Так, поп-культура затронула все сферы жизни, создавая такие феномены, как поп-идеология, поп-искусство, поп-религия, поп-наука и т. д., вовлекая в свое пространство всё – от Че Гевары до Иисуса Христа. Зачастую поп-культуры воспринимаются как порождение культуры экономически развитых стран, способных обеспечить себя хорошей информационной индустрией и экспортировать свои ценности, стереотипы в среду других культур. Когда же речь заходит о развивающихся странах, то в них поп-культура нередко считается чуждым явлением, непременно западного происхождения, с самими деструктивными последствиями. Между тем, в «третьем мире» давно появилась своя собственная поп-культура, утверждающая, пусть и в несколько упрощённой форме, культурную идентичность неевропейских народов. Это индустрия индийского кино и фильмы кунг-фу, латиноамериканские песни в стиле «нуэва трова», различные школы лубочной живописи и поп-музыки. В 70-е годы в Африке возникло увлечение музыкой в стиле «регги», а заодно и связанным с нею «движением растафари», или «культурой растафари». В самой африканской среде увлечение продуктами поп-культуры подчас блокирует укоренение и распространение норм элитарной культуры. Как правило, её плоды более известны в европейских странах, нежели в тех, где они были произведены. Например, производство самобытных колоритных масок в Африке ориентировано в основном на сбыт их туристам, причем некоторые из покупателей основательнее знакомы с культурным смыслом этих экзотических масок, нежели те, кто наживается на их продаже.

Трудности с выделением грани между элитарной и массовой культурами подчас проводят к развитию сектантского движения, когда какое-либо лицо утверждает сомнительные идеалы в качестве смыслообразующих в жизни общества. Это наглядно иллюстрируется на примере «движения растафари». Трудно определить, что это такое: мессианская ли секта или народно-религиозное движение, или культ, или же движение за культурную самобытность, то ли это суррогат панафриканской идеологии, то ли политическое антирасистское течение, или негритюд «для бедных», может, трущобная субкультура люмпенства или молодежная мода? За 60 лет растафаризм (растафарианство, чаще – просто «раста») прошёл через удивительные, даже невероятные метаморфозы.

Растафаризм возник как секта, обожествлявшая раса (местного правителя) Тафари Маконнена (отсюда и название секты), короновавшегося 2 ноября 1930 г. под именем Хайле Селассие («власть Троицы»). Секта возникла на Ямайке в начале 30-х годов, но в 60-е годы её приверженцы появились среди цветной молодежи в США, Канаде и Великобритании. В 70-е годы она превратилась в поп-религию, а затем просто в молодёжную моду, тем самым вызвав бум среди городской молодежи Африканского континента. Несмотря на то, что «раста» попала в Африку извне, она оказалась долгожданной, заполнившей определенный духовный вакуум.

Первым ученым, проведшим полевые исследования растафаристских сект, был специалист по социологии религии Джордж Итон Симпсон, автор многих работ, посвященных культам африканского происхождения в странах Карибского бассейна. По материалам своих наблюдений 1953-1954 гг. он попытался описать культ с точки зрения функционализма в социологии. Симпсон считает секту инструментом снятия фрустрации и адаптации меньшинства к доминирующей культуре косвенным путем – через отказ от недоступных социальным низам благ. Описание самого культа дается вскользь, сводясь в общем-то к пяти основным положениям: Хайле Селассие – живой бог; Хайле Селассие всемогущ, ему подвластна даже ядерная энергия; чернокожие – это эфиопы, новое воплощение древних иудеев; богами римлян были деревянные идолы, англичане считают Бога духом, бесплотным и невидимым, на деле же Бог жив и находится в мире – это Хайле Селассие; небо и рай – это обман, рай черного человека – на Земле, в Эфиопии. Отмечая «воинствующе анти-белую риторику» культа, Симпсон считает его вполне мирным, а вербальную воинственность – призванной снимать социально-психологическое напряжение. В целом же Симпсон определяет растафаризм как контркультуру, которая, однако, превращается в субкультуру.

Суть идей растафари в следующем: Хайле Селассие I, Лев Иудейский, Царь Царей и т. д. – потомок дома Соломонова, очередное воплощение Бога, избавитель избранной расы – чёрных иудеев. Вот как трактуется растафарийцами история еврейского народа, изложенная в Ветхом Завете: это история африканцев; евреи же со светлой кожей – самозванцы, выдающие себя за богоизбранный народ. За свои грехи чёрные иудеи были наказаны рабством в Вавилоне. Пираты при Елизавете I привезли чернокожих в Америку, то есть в Вавилон. Между тем Бог давно простил свой избранный народ, вскоре он вернётся на Сион, под которым понимается Аддис-Абеба. Эфиопия рассматривается в качестве рая для чернокожего человека, Америка же – это ад, а церковь – орудие Вавилона, служащее для обмана чернокожих. Избавление ждёт их не на небесах, а в Эфиопии. Вот к таким сектантским движениям может приводить слабость или отсутствие элитарной культуры.

Серединная культуры

Понятие серединная культура было введено Н.А. Бердяевым. Суть этой культуры состоит в поиске формы и смысла человеческого бытия между крайними оппозиционными жизненными установками, например, Бог есть и Бога нет . В этой концепции серединной культуры, по сути, кроется попытка найти место для человека между крайними убеждениями. Для индивида свойственно всегда выбирать одну из этих крайностей, да и сам выбор для человека неизбежен. Испанский мыслитель Хосе Ортега-и-Гассет в работе «Восстание масс» пишет: «Жить – значит вечно быть осуждённым на свободу, вечно решать, чем ты станешь в этом мире. И решать без устали и без передышки. Даже отдаваясь на волю случая, мы принимаем решение – не решать». Основной же выбор человек делает при решении относительно своей сущности, кем он будет. Деятельностное осмысление этой особенности людей стало важной чертой культуры Ренессанса, когда общество попыталось построить мир не по божественным законам, но и не по бесовским, а исключительно на основе человеческих. В Европе в XV веке данная мысль была выражена Мирандолой в трактате «Речь о достоинстве человека». Мыслитель пишет: «Не даём мы тебе, о Адам, ни своего места, ни определённого образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно своей воле и своему решению. Образ прочих творений определён в пределах установленных нами законов. Ты же не стеснён никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставлю». Последняя часть данной цитаты подчёркивает не только возможность свободного выбора человека, но ещё и то, что тот образ, который он примет, станет определяющим для его сущности, его хода мыслей. Другими словами, индивид сам изберёт то, что будет иметь над ним власть. Если человек утвердится в разумном духовном облике, то и следовать он будет разумным требованиям, но принятие бесовского качества поставит индивида в зависимость от тёмного начала. Между тем выбор неизбежен, ибо человек, обладая двумя природами: потенцией (potenzia) и активностью (atto) – не может не стремиться принять какой-либо облик. В России дилемма оппозиционных понятий, как правило, обозначалась понятием божеского и бесовского и неоднократно отражалась в трудах многих русских философов. Так, Ф.М. Достоевский в романе «Братья Карамазовы» пишет: «Высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Ещё страшнее, кто уж с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны…». Такого рода установка во многом объясняется догматикой православного вероучения, согласно которому человек призван уподобиться Богу чрез стяжание Духа Святого. Однако если мы допускаем обожение, то, стало быть, возможно и уподобление бесу.

Следуя русской философской мысли и русской культуре в целом, уместно отметить, что серединная культура невозможна для человеческого общества, достигшего государственности. Как отмечал А.П. Чехов, «…между "есть бог" и "нет бога" лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский же человек знает какую-нибудь одну из этих крайностей, середина же между ними ему неинтересна, и она обыкновенно не значит ничего или очень мало».

специфическая сфера культуротворчества, связанная с профессиональным производством культурных текстов, приобретающих впоследствии статус культурных канонов. Понятие "Э.К." возникает в западной культурологии для обозначения культурных пластов, диаметрально противоположных по своему содержанию "профанной" массовой культуре. В отличие от присущих любым типам культуры сообществ носителей сакрального или эзотерического знания Э.К. представляет собой сферу промышленного производства культурных образцов, существующую в постоянном взаимодействии с различными формами массовой, локальной и маргинальной культуры. В то же время для Э.К. характерна высокая степень закрытости, обусловленная как специфическими технологиями интеллектуального труда (формирующими узкое профессиональное сообщество), так и необходимостью овладения техниками потребления сложноорганизованных элитарных культурных продуктов, т.е. определенным уровнем образованности. Образцы Э.К. предполагают в процессе своего усвоения необходимость целенаправленного интеллектуального усилия по "расшифровке" авторского послания. Фактически Э.К. ставит адресата элитарного текста в положение соавтора, воссоздающего в своем сознании набор его значений. В отличие от продуктов массовой культуры элитарная культурная продукция рассчитана на неоднократное потребление и обладает принципиальной многозначностью содержания. Э.К. задает ведущие ориентиры актуального типа культуры, определяя как присущий "высокой" культуре набор "интеллектуальных игр", так и популярный набор "низких" жанров и их героев, воспроизводящих базисные архетипы коллективного бессознательного. Любая культурная инновация становится культурным событием лишь в результате своего концептуального оформления на уровне Э.К., включающей ее в актуальный культурный контекст и адаптирующей для массового сознания. Таким образом, "элитарный" статус конкретных форм культуротворчества определяется не столько их закрытостью (характерной и для маргинальной культуры) и сложной организацией культурного продукта (присущей и массовой продукции высокого класса), сколько способностью существенно воздействовать на жизнь социума, моделируя возможные пути его динамики и создавая адекватные общественным потребностям сценарии социального действия, мировоззренческие ориентиры, художественные стили и формы духовного опыта. Только в этом случае можно говорить о культурной элите как привилегированном меньшинстве, выражающем в своем творчестве "дух времени".

Вопреки романтической трактовке Э.К. как самодостаточной "игры в бисер" (Гессе) вдали от прагматизма и пошлости "профанной" культуры большинства, реальный статус Э.К. чаще всего связан с различными формами "игры с властью", сервильного и/или нонконформистского диалога с актуальной политической элитой, а также способностью работать с "низовым", "мусорным" культурным пространством. Только в этом случае Э.К. сохраняет способность влиять на реальное положение дел в обществе.

© Copyright 2024, https://filmsonliner.ru